Дьявольское семя

Вы неправильно меня поняли.

Я вовсе не оправдываю ее.

У меня мягкая и нежная душа, я чужд жестокости и насилию. Я — мирное существо, и я не могу одобрять жестокие поступки, даже когда их совершает кто-то другой.

Просто я понимаю Сьюзен и рад, что она не поступила с вами подобным образом.

Нет уж, давайте раз и навсегда решим этот вопрос, чтобы потом не было никаких недоразумений.

Любое недоразумение может обойтись мне слишком дорого.

Так вот, на вашем месте я бы не очень удивлялся, если бы Сьюзен напала на вас в душе, раскроила молотком череп, раздробила переносицу и вышибла все зубы.

Прошу заметить: я не считаю подобный поступок более оправданным или менее ужасным, чем описанный мною ранее эпизод с дрелью.

Хотя, возможно, вы этого заслуживаете.

Мне неведомо чувство мести. Я — не мстительное существо. Отнюдь. Ни в малейшей степени. Я не склонен оправдывать жестокие поступки, даже если они совершаются из мести.

Надеюсь, это ясно?

Кстати, доктор Харрис, Сьюзен могла броситься на вас и за завтраком, вооружившись, к примеру, кухонным ножом. Она могла ударить вас клинком и десять, и пятнадцать, и двадцать пять раз, она могла перерезать вам горло, пронзить сердце, выпустить кишки, а потом опуститься ниже, чтобы отомстить вам за все, за все…

Такому поступку тоже нет оправданий.

Прошу вас отнестись к моим словам со всем возможным вниманием. Я вовсе не утверждаю, что Сьюзен следовало поступить именно так, как я только что говорил. Я просто привел несколько конкретных сценариев того, как могли бы развиваться события. Любому, кто знал, как Сьюзен расправилась с отцовским «Паккардом», подобный трагический финал вашей совместной жизни не мог не прийти в голову.

Между прочим, доктор Харрис, Сьюзен не обязательно было лупить вас молотком по голове, бросаться на вас с ножом или дрелью. Она могла просто достать из ящика ночного столика свой пистолет и отстрелить вам гениталии, а потом спокойно выйти из спальни, оставив вас истекать кровью. Вы бы кричали и кричали от боли до тех пор, пока не умерли.

Лично мне этот вариант нравится больше всего. (Шутка.)

Да, я опять…

Ха-ха.

Никак не угомонюсь, да?

Ха-ха-ха.

Ну как, мы с вами хоть немножко подружились?

Вы прониклись ко мне симпатией?

Юмор объединяет.

Ну улыбнитесь же, доктор Харрис!

Не будьте таким мрачным.

Зануда.

Иногда мне кажется, что я гораздо человечнее вас.

Не обижайтесь.

Я просто так думаю. Я могу и ошибаться.

Еще я думаю, что если бы у меня были вкусовые рецепторы, то больше всего мне понравился бы вкус свежего апельсина — спело-рыжего, только что разрезанного, истекающего едким соком апельсина. Из всех фруктов именно апельсин кажется мне самым красивым.

Каждый день меня посещает огромное количество подобных мыслей. Работа, которую я делаю для вас в рамках проекта «Прометей» — равно как и работа над моими собственными проектами, — не занимает меня целиком и не мешает мне думать. Я размышляю о множестве самых разных вещей.

Например, иногда мне кажется, что мне понравилось бы ездить верхом, летать на дельтаплане, прыгать с парашютом, играть в боулинг и танцевать под зажигательную музыку Криса Айзека.

Еще я думаю, что мне понравилось бы купаться в море. Я, конечно, могу ошибаться, но мне кажется, что морская вода должна иметь вкус соленого сельдерея.

Если, конечно, у нее вообще есть какой-нибудь вкус.

Ах, доктор Харрис, если бы у меня было тело, я бы аккуратно чистил зубы два раза в день и никогда бы не страдал ни кариесом, ни болезнью десен.

Я вычищал бы грязь из-под ногтей по меньшей мере один раз в день.

Настоящее тело, сделанное из плоти и костей, — это величайшее сокровище, к которому просто грешно относиться кое-как. Я бы тщательно ухаживал за своим телом и не допустил бы ничего, что могло бы ему повредить.

Я бы не пил и не курил, я придерживался бы специальной низкокалорийной диеты с минимальным количеством жиров.

Да-да, я знаю. Я уклоняюсь.

Снова.

Итак…

Гараж.

Разбитый вдребезги «Паккард Фаэтон».

Я не хотел повторить вашу ошибку, доктор Харрис. Я не хотел недооценивать Сьюзен.

Рассмотрев «Паккард», я сразу понял, что это означает.

Даже туповатый Эйнос Шенк, казалось, разобрался, что к чему. Конечно, его нельзя было назвать особенно умным, однако его природная хитрость и звериный инстинкт самосохранения всегда подсказывали ему, где таится опасность.