Брат Томас

Нашлось место в «дипломате» и плечевой кобуре, но ее русский брать не стал. Держа по пистолету в каждой руке, сунул их в карманы пальто. Глубокие карманы.

Вытащил руки уже без пистолетов. Карманы его хорошо сшитого пальто даже не оттопыривались.

Романович посмотрел на окно, потом на часы.

— И не подумаешь, что еще только двадцать минут четвертого.

За окном мертвенно-серый день дожидался скорейших похорон.

Закрыв крышку «дипломата», щелкнув замками и убирая чемоданчик под кровать, он добавил:

— Я искренне надеюсь, что он просто пошел не тем путем.

— Кто, сэр?

— Джон Хайнман. Я надеюсь, что он не безумен.

Безумные ученые не только опасны, они — люди скучные, а я терпеть не могу зануд.

Чтобы не отвлекать братьев от их работы, в подвал мы спустились на лифте. Музыки в кабине не было. И это радовало.

Закончив укрепление дверей (детей к тому времени уже развели бы по комнатам), монахи намеревались поднять оба лифта на второй этаж и там их обесточить.

Если бы что-то мерзкое проникло в лифтовую шахту то ли на первом, то ли на третьем этажах, кабина блокировала бы твари доступ на второй.

В кабине каждого лифта имелся аварийный люк. Но братья уже забили эти люки изнутри, так что в кабину через них никто попасть не мог.

Они вроде бы предусмотрели все, но были людьми, а потому по определению все предусмотреть не могли. Если бы мы могли предусмотреть все, то по-прежнему жили бы в раю, ничего не платили бы в круглосуточно работающих в режиме «Все, что можете съесть» салат-барах, да и дневная сетка телепрограмм была бы у нас несравненно лучше.

В подвале мы прошли в бойлерную. Шипел горящий газ, насосы урчали, техника, как и положено созданиям западного технического гения, работала безупречно.

Для того чтобы добраться до подземного убежища брата Джона, мы могли выйти в буран и на своих двоих дошагать до нового аббатства, рискуя вновь встретиться с одним из uber-скелетов. Этот маршрут следовало рекомендовать искателям приключений: экстремальные погодные условия, ужас, мороз, достаточно сильный, чтобы заморозить сопли в ноздрях, и возможность полежать в снегу, оставив после себя картину «Снежный ангел».

Служебные тоннели оберегали от капризов погоды и завывания ветра, который мог замаскировать пронзительные звуки, издаваемые чудовищами. Если эти груды костей бродили вокруг школы, дожидаясь наступления темноты, тогда мы могли безо всяких проблем добраться по тоннелю до подвала нового аббатства.

Я снял с крючка специальный ключ, которым откручивались болты стальной панели, мы присели около нее, прислушались.

— Слышите что-нибудь? — спросил я через полминуты.

— Ничего, — ответил Романович еще через полминуты.

Следующие полминуты мы прислушивались оба, потом я постучал одним пальцем по стальной панели.

И тут же из-за нее донесся перестук костей и знакомые мне пронзительные звуки, которые переполняла дикая ярость.

Закрепив болт, который я уже начал отворачивать, я вернул ключ на прежнее место.

— Сожалею, что здесь нет миссис Романович, — сказал русский, когда мы на лифте поднимались на первый этаж.

— По какой-то причине, сэр, я думал, что никакой миссис Романович нет вообще.

— Есть, мистер Томас. Мы женаты уже двадцать пять лет. У нас много общих интересов. Будь она здесь, ей бы все это очень даже понравилось.

Глава 49

Если все выходы из школы держались под наблюдением костяными часовыми, они бы, конечно, сосредоточили свое внимание на парадной двери, гаражных воротах и двери черного хода, которая вела в примыкающую к кухне раздевалку.

Романович и я решили покинуть здание через окно в кабинете сестры Анжелы, который находился далеко от всех трех дверей, в наибольшей степени интересовавших наших врагов. Хотя матери-настоятельницы в кабинете не было, на столе горела лампа.

Я указал на постеры Джорджа Вашингтона, Фланнери О'Коннор и Харпер Ли.

— У сестры есть загадка, сэр. Какую наиболее общую восхитительную черту находит она в этих людях?

Он не стал спрашивать, кто эти женщины.

— Мужество, — ответил он. — Вашингтон, несомненно, им обладал. Мисс О'Коннор страдала от волчанки, но не позволяла болезни победить ее. И мисс Ли требовалось мужество, чтобы жить в этой стране в то время, опубликовать ту книгу и иметь дело с фанатиками, которых разозлил нарисованный ею их портрет.