Аврора Горелика (сборник)

(спокойно).

• Что ж, не возражаю.
• Могу спросить лишь – хочешь ли ты кушать?

ГЕРАКЛ

• Безумно! Эй, давай баранью ногу!

ДИОНИС

• Получишь ты ее тогда лишь только,
• Когда мундир свой славный мне отдашь.

ГЕРАКЛ

(тотчас же).

• Согласен я на это предложенье.

(Снимает львиную шкуру, передает ее

Дионису, жадно вгрызается в баранью ногу.)

• Как ножка хороша! Так что же ты решаешь?

ДИОНИС

• Пойду твоим путем я.

ГЕРАКЛ

• Плыть – скучища!
• Сперва к болоту выйдешь ты большому,
• Бездонному.

ДИОНИС

• А переехать как?

ГЕРАКЛ

(чавкает).

• На лодочке малюсенькой старик
• Тебя перевезет за два обола.

ДИОНИС

• Как много всюду значат два гроша!

ГЕРАКЛ

• Ах, ножка, хороша! Жирна, собака!
• А после змей и страшных чудищ ты
• Увидишь много. Гадости хватает.
• Грязища там и смрад, там те лежат,
• Кто гостя оскорбил несправедливо,
• Кто с мальчиком сойдясь, не заплатил,
• Кто обесчестил мать, отцу дал в зубы,
• И ложною кто клятвой поклялся.

ДИОНИС

• Клянусь богами, к ним бы приобщить
• Поэтов нынешних, продажных, как гетеры.

ГЕРАКЛ

• Потом тебя дыханье флейт обвеет.
• Увидишь свет прекрасный, как земной.
• Там рощи мирт, мужчин и женщин хоры,
• И радостных рукоплесканий звук.

ДИОНИС

• Прощай же, брат!

ГЕРАКЛ

• Пусть Зевс тебя хранит!
• Эх, ножка хороша! Винца бы малость…

Дионис и Ксанфий уходят. Геракл продолжает обгладывать кость. Приближающийся рев толпы.

Сцена заполняется афинянами. Впереди увенчанный лавровыми листьями Фриних. Аплодисменты. Возгласы приветствия.

ХОР ГРАФОМАНОВ

• Нам, почтенным графоманам,
• Выпала большая честь:
• Будем чествовать кумиров
• Уж какие у нас есть!
• Ентот Фриних знаменитый
• Много виршей написал.
• Он народу, а не гадам
• Много виршей написал!
• Выбираем мы кумира
• Не на сутки, на века,
• Уж талантик приумножит
• И прославит на века!
• На фига нам финики?
• Подавай нам Фриниха!
• Ура!

Поворот круга. Гостиная во дворце Плутона, владетеля мрачного Аида. Камин, перед ним несколько кресел. Большой овальный стол. Стены украшены изображениями страшных чудищ. Очень уютно. В креслах Пушкин и Шекспир. Первый чистит пистолет, второй протирает шпагу. В просцениуме кумир московской молодежи Лева Малахитов с хоккейной клюшкой и кумир лондонской молодежи Энтони Биверлибрамс с футбольным мячом. Анна Керн вышивает, Нина Малахитова, обхватив голову руками, углубленно читает. Дагрен Биверлибрамс тоже читает, но иначе – подпрыгивая и восторженно заламывая руки.

Смуглая Леди величественно прихорашивается у зеркала.

Когда зритель достаточно наглядится на это зрелище, все персонажи повернутся к зрительному залу и разом скажут с глубоким вздохом:

ВЕЧНОСТЬ.

После этого каждый продолжит свое занятие.

ЛЕВА

Нинок, что читаешь?

НИНА

Исповедь Ставрогина.

ЛЕВА

А-а.

НИНА

Что «а»?

ЛЕВА

Интересно.

НИНА

А ты читал?

ЛЕВА

(возмущенно). Ну, знаешь, Нинок! (В сторону.) Нет пророка в своем отечестве! (Отбивает воображаемую шайбу.)

БИВЕРЛИБРАМС

(разбегается, бьет штрафной). Дагрен, глупышка, что читаешь?

ДАГРЕН

Критику чистого разума.

БИВЕРЛИБРАМС

Доходит?

ДАГРЕН

(восторженно). Не!

БИВЕРЛИБРАМС

(обрабатывает мяч). Всю жизнь был убежден, что вечность – это Нирвана, и вот нате, пожалуйста… (Орет во все горло.) Бобби Чарльтон, навешивай на ворота! (Прыгает, бьет головой.)

ЛЕВА

(суетится). Батюшки, кто же буллит будет бить? Неужто Харламов? Ай-я-яй, и ты, Харламыч?

СМУГЛАЯ ЛЕДИ

(поморщившись). Это невозможно. Весь день страшный крик. Вильям, вы должны вмешаться.

АННА КЕРН

(Пушкину). Какие странные эти поэты XX века, не правда ли, Александр?

ЛЕВА

Мы не просто поэты, Анечка, мы кумиры молодежи, на все руки мастера. Я, например, кумир московской молодежи, а Антоша Биверлибрамс – лондонской.