На шестой перемене в холле повесили список отсутствовавших после полудня. Я просмотрел список и нашел имена Реппертона, Ванденберга и Уэлча. Напротив каждого стояла буква «Д». Я думал, что ответственный за дисциплину мистер Лофроп вызовет нас с Эрни и попросит рассказать о случившемся. Но он нас не вызвал.
Я рассчитывал, что после уроков встречусь с Эрни и по дороге домой поговорю с ним, но и здесь ошибся. Он уже уехал в гараж Дарнелла, чтобы работать над Кристиной.
17. КРИСТИНА СНОВА НА УЛИЦЕ
До самого конца следующего субботнего матча у меня не было случая поговорить с Эрни. В тот день он впервые вывел Кристину из гаража Дарнелла.
Наша поездка на школьном автобусе в Хидден-Хиллз, находящийся в шестнадцати милях от Либертивилла, была самой молчаливой из всех, которые я помню. С таким же успехом мы могли бы ехать на гильотину.
Никого не радовал даже тот факт, что их разница побед и поражений — 1:2 — была немногим лучше нашей. Тренер Пуффер сидел позади водителя, бледный и молчаливый, точно страдал от похмелья.
Обычно поездка на игру была чем-то между балаганом и цирком. За автобусом с командой следовал автобус с болельщиками, школьной рок-группой и всеми теми, кто просто хотел хорошо провести время. Их сопровождал кортеж из пятнадцати или двадцати автомобилей, заполненных большей частью подростками в футболках с эмблемами нашей команды, с фляжками и дудками, в которые они дули почти без перерыва и создавали неимоверный гвалт, сопровождавший нас всю дорогу.
Однако на этот раз за нами ехали только полупустой автобус и три или четыре легковые машины. Я сидел рядом с Ленни Бэйронгом, мысленно рисовал мрачные картины сегодняшнего матча и не знал, что в числе нескольких автомобилей, следовавших за нами, была Кристина.
Я увидел ее, когда мы вышли из автобуса на стоянке средней школы Хидден-Хиллз. Их музыканты были уже на поле, звучные удары басового барабана глухо отдавались под низким, облачным небом. Это была первая суббота, вполне подходившая для футбола, — прохладная, пасмурная и невезучая.
Вид Кристины, стоявшей рядом с оркестром, явился для меня достаточным сюрпризом, но когда с одной ее стороны вылез Эрни, а с другой выбралась Ли Кэйбот, я был ошеломлен… и больше чем отчасти охвачен ревностью. На Ли были коричневые шерстяные слаксы и белый вязаный пуловер, ее белокурые волосы великолепными волнистыми локонами падали на плечи.
— Эрни! — воскликнул я. — Ты!
— Привет, Дэннис, — немного смущенно проговорил он.
Я был уверен, что игроки выходят из автобуса и тоже замирают, не веря своим глазам: перед ними стоял Каннингейм, Пицца с Ушами, и с ним была прекрасная странница из Массачусетса. Во имя Бога, как это могло случиться?
— Как ты?
— Хорошо, — сказал он. — Ты знаком с Ли Кэйбот?
— По школе, — ответил я. — Привет, Ли.
— Привет, Дэннис. Вы сегодня выиграете?
— Постараемся, но я не знаю.
— Мы будем болеть за вас, — проговорил Эрни. — Я уже вижу заголовки в завтрашних газетах: «Гилдер бьет рекорды и становится чемпионом всех времен».
— Скорее: «Гилдер с проломленным черепом попадает в больницу», — сказал я. — Сколько ребят с вами? Десять? Пятнадцать?
— Больше места на трибунах для тех, кто приехал, — уклончиво ответила Ли.
Она взяла Эрни за руку; думаю, его удивил и обрадовал ее жест. Мне она уже нравилась.
— Как твоя тачка? — спросил я, направляясь к машине.
— Недурна. — Он пошел следом.
Работа была проделана немалая, и теперь у «фурии» был не такой сумасшедший, сумбурный вид, как раньше. Вторая ржавая половина передней решетки оказалась замененной на новую, и полностью исчезла паутина трещин на ветровом стекле.
— Ты заменил ветровое стекло, — сказал я. Эрни кивнул.
— И капот.
Капот был чистым; и, что контрастировало с обшарпанными боками, он сиял новизной. Он был покрашен в ярко-красный цвет. Эрни бережно коснулся его, и касание перешло в ласковое поглаживание.
— Да. Я сам поставил его.
Что-то в его словах задело меня. Он ведь должен был все сделать сам, разве нет?
— Ты говорил, что собираешься превратить ее в выставочную модель, — сказал я. — Кажется, я начинаю верить тебе.
Я подошел к месту водителя. Пол и обивка были потертыми и грязными, но передние и задние сиденья горели свежей багрово-красной кожей.