Редкие земли

Сук и Шок одним махом запрыгнули на платформу «КрАЗа». «Ген и Ашка, мы категорически умоляем, чтобы вы пошли за нами, плотно за нами — понятно? — пока еще есть шансы выбраться отсюда! Босс, передайте мне Пашку, а Ашку с бэбиком мы возьмем в кольцо с пацанами из комсомола!» Все названные начали спускаться, а тот, кого назвали бэбиком, вот именно зачатый в кратере вулкана Никодим, высунул пальчик из мамкиной сумки и довольно внятно произнес: «Позор! Долой!» Сук и Шок даже приостановились, почесали затылки: «А вот это надо записать в Книгу Гиннесса!»

Пока выбирались из толпы, видно было, что через площадь к памятнику самым малым ходом проходит огромный строительный кран. Стальной трос с крюком раскачивался над восторженно озаренными башками. Комиссару Дзержинскому предстояло стать единственным повешенным этой революции.

Да, насчет погоды. Дождь, в общем-то, постоянно присутствовал, даже когда ненадолго отсутствовал, напоминая о себе в виде циркулирующих по лужам пузырей. В частности, когда статуя покачнулась, он припустил. Многие задавались вопросом: к добру это или не очень? Что совпадает с чем: дождь со свержением истукана или свержение истукана с дождем? На этот вопрос ответ, кажется, и по сей день не найден.

V. Появление алмаза

Сумбурные блики, вконец изнурившие узника «Фортеции», позволили мне перейти к чему-то похожему на последовательное повествование. Телефон хранил великолепное молчание. Электронная почта переживала очередной вирусный грипп. С другой стороны, сад демонстрировал вдохновляющую активность: каждое утро, едва я поднимал в своем кабинете шторы, я находил в нем (в саду) все новые и новые цветовые пятнышки — беленькие, желтенькие, розовенькие, кумачово-тюльпанные. С лиловым тут произошла едва ли не метафизическая метафора. В углу под стрижеными кипарисами уже второй, если не третий год подряд замечена была мной гнусноватая ботаническая помойка — какие-то слегка живые стебли, полузадушенные мерзейшими мотками каких-то колючих лиан, задавленные вонючим гнильем, претендующим на роль чернозема. Надев резиновые перчатки, я стал там возиться, пропалывать запакощенные грядки, освобождать живое от гнили. Пока возился, все время думал про Узника, которого якобы звали Ген, вообще про всё, что все недавние дни в хаосе каком-то передо мной мелькало, пытаясь организоваться в стройный слог. И вдруг увидел, что прополка и очистка закончены, а бледно-зеленые живые стебли стоят рядками на чистой земле. Закончив эту работу почти уже в сумерках, я подумал, что в дальнейшем повествовании, возможно, все большую роль будет играть супруга Гена, так называемая Ашка, от которой у многих, в том числе и у габонского короля, кружится голова. После этого подтянул шланг и задал светло-зеленым грядкам порядочную баню. Утром я поднял шторы и едва не вскрикнул от неистовой лиловости — это раскрылись за теплую ночь великолепные ирисы!

Читатель, надеюсь, помнит, что подобная метаморфоза уже произошла однажды в саду с увядающей магнолией. Невредно тут будет также вспомнить и о бодлеровских тамарисках, да и вообще о некоторых узах, связывающих ботанику со словесностью. Итак, двинемся дальше.

В разгаре всероссийского финансового кризиса колоссальная горнодобывающая и промышленная империя «Таблица-М» испытала дополнительные трудности: в одночасье исчезли из поля зрения оба президента, Ген и Ашка Стратовы. Больше того, в течение суток от них перестали даже доходить звуковые сигналы, а на звонки по зашифрованным номерам операторы мобильной связи отвечали зловещей фразой «Абонент находится за пределами досягаемости»; молчал и Интернет. Только на вторые сутки в кабинете председателя совета акционеров Гурама Ясношвили что-то тренькнуло в настольной лампе. Гурам выгнал всю обычную толпу, замкнулся на массу, то есть на весь 15-этажный билдинг, и тогда через стило «Монблан» во внутреннем кармане его пиджака прозвучал тихий, но вполне отчетливый голос Ашки: «Мы пьем чай. Жаль, что тебя нет с нами. Всем привет». Это означало: «Мы в порядке. На связь не выходи. Скоро будем». Тогда он отключился от массы, впустил всех в кабинет и приказал подать шампанского.

В это время «Гольфстрим» Стратовых подлетал к маленькому аэродрому, недавно вырубленному в джунглях в полукилометре от их приморской виллы. Там находился их семилетний сын Никодим, доставленный со всеми предосторожностями за день до их прибытия. Едва приземлились, как тут же к трапу подъехали «Гелендваген» и «УАЗ» с русской охраной. Через несколько минут Ашка и Ген уже входили в виллу, в которой через открытые окна океанский бриз вздымал белые занавеси.