Великая Мечта

– И оттуда сбежала, и оттуда.

– Ага. Я на подъем легкая. Несмотря на то, что сиськи по пуду. В общем, ушла от мужа. У подруги поселилась. Денег – ноль, перспектив – ноль, что делать – неизвестно... Подруга мужиков водит... За доллары... Мне тоже предлагает... Ты, говорит, с такими внешними данными пойдешь как эксклюзивный товар... Я – нос ворочу. Я ж не товар, а живой человек. Сам понимаешь, еще вчера в педагогическом училась, а тут – панель... Как-то это все не по-людски... Горевать стала. Много думала. Водку пила...

– Нашла бы работу.

– Искала. А что я умею? Предлагали в основном продавцом в ларек. Предлагали, а сами главным образом на сиськи смотрели, будь они прокляты...

– Сиськи?

– И сиськи, и те, кто глазел. В общем, такое дело вышло: возвращаюсь с очередных смотрин, вечером, почти ночью... темно, страшно... останавливается машина, дорогущая, вся сверкает, внутри мужик, на вид – нормальный... Давайте, говорит, девушка, подвезу и все такое. Везет, смотрит, глаза сверкают, сам брюнет не хуже Муслима Магомаева, и говорит: поедемте, мол, ко мне, все для вас сделаю, обеспечу, денег дам, одену-обую, только будьте со мною, вы мне чисто внешне очень нравитесь, никто никогда так не нравился...

Тут Света сменила ногу, поправила волосы, обгладила свитерок вокруг верхней части тела, и я внял тому брюнету, понял его.

Света меж тем продолжала:

– А я ж девушка приличная. Молчу, слушаю – жду, что дальше будет. Довез он меня до места. Обходительный, в возрасте, хорошо пахнет – мечта, а не мужик. Марлон Брандо, только из Махачкалы. И надо ж было ему глупость сделать – свет внутри машины включить. Ошибка получилась с его стороны... Включил он свет, сует визитную карточку, что-то бормочет... А я смотрю – у него волосы торчат отовсюду, и не просто волосы, а шерсть какая-то, ужасная, черная, кольцами и клоками... Из-под манжет рубахи, из ворота на груди, и из ушей растет, и из ноздрей, и пониже кадыка, и повыше щек... Такой ужас... Еле-еле сил хватило вежливо попрощаться. Продиктовала телефон с одной неправильной цифрой, сумочку схватила – и ходу... Он уехал. А я стою и реву. Обидно, страшно, тошно... Пойду, думаю, в круглосуточный магазин, куплю водки и ножик, а потом в аптеку забегу, йода и ваты возьму и на кухне у подруги отпилю, на хрен, проклятые сиськи, чтоб мужики во мне не станок для ебли видели, а живого мыслящего человека...

Мимо нас по коридору деловито протопал субтильный паренек в сизом, с погонами сержанта.

– Видел? – печально хмыкнула Света. – И этому мои сиськи понравились... В общем, стою, сопли вытираю, а тут мимо идет пьяный парень в дорогом спортивном костюме. Идет – глаза горят. Сигарету курит и жвачку жует.

– Юра, – угадал я.

– Смотрит на меня и спрашивает: «Девушка, вы с моря?» Я говорю: «Нет». А он: «И я не с моря. Давайте поебемся с горя...» Хотела я ему глаза выцарапать, но в итоге через два дня к нему переехала...

Дверь кабинета открылась, и некто сильно переутомленный назвал мою фамилию.

Я вошел. Поздоровался. Обитатели кабинета, трое, не отреагировали. Один, глядя мимо, произнес:

– Паспорт.

Внимательно сверив мою физиономию с фотографией и медленно перелистав документ – все страницы, включая пустые, – он спрятал его в ящик стола, обратным движением руки вынул лист бумаги и негромко зачитал.

Казенное постановление гласило, что я арестован на трое суток по подозрению в совершении убийства.

10

Опера беспрерывно курили. От кислого дыма у меня слезились глаза и першило в горле.

– Это ты его убил.

– Я не убивал.

– А кто же тогда его убил, если не ты?

– Я не знаю.

– Что значит «не знаю»? Он же был твой друг?

– Был.

– Значит, ты про него знаешь все.

– Не все.

– Хорошо. Не все. Но кто убил – ты знаешь. Убил либо ты, либо тот, кого ты знаешь. И за что убили – тоже знаешь. А мы – досконально знаем всю вашу публику. И тебя, поганого урода, видим насквозь. Такие, как ты, нам хорошо известны. Все, что ты нам тут скажешь, мы уже слышали тысячу раз. «Не знаю», «не помню», «не в курсе», «я не убивал»... Говори, зачем ты его убил?!

– Я не убивал. Он был мой лучший друг. Зачем мне убивать лучшего друга?

– Тогда почему же ты не хочешь нам сказать, кто и зачем убил твоего лучшего друга?

– Мне ничего про это неизвестно.

Они сменили позы: сидящий за столом откинулся на спинку стула, сидящий сбоку закинул ногу на ногу, а тот, кто располагался напротив, полуприсев на столешницу, – отделил от нее сухой зад и наклонился надо мной.