Девочка, которая любила Тома Гордона

Триша присела, подобрала орешек, попыталась раскрыть его остатками ногтей. К ее удивлению, проблем не возникло. Буковый орешек раскрылся легко, совсем как орешек арахиса. Скорлупа была размером с костяшку пальца, а вот зернышко оказалось чуть больше семечка подсолнуха. Триша раскусила зернышко, еще сомневаясь, сможет ли она их есть. Вкус ей понравился, да и ее организм ничего не имел против. Более того, зернышек буковых орешков ему хотелось никак не меньше, чем ягод митчеллы.

Голод она в основном утолила ягодами. Триша не могла сказать, сколько она съела (не упоминая о листьях: зубы ее, наверное, стали такими же зелеными, как у Артура Родоса, отвратительного мальчишки, который жил неподалеку от Пепси), но скорее всего много. Да и желудок у нее сжался. А потому орешки ей следовало…

– Их надо взять с собой, – пробормотала Триша. – Да, крошка, орешками надо запастись на будущее.

Триша скинула с плеч рюкзак, удивившись тому, как быстро восстанавливаются силы: только что она едва волочила ноги, а теперь, казалось, могла летать, расстегнула пряжки, откинула карман. И, нагибаясь и приседая, закружила по полянке, грязными руками собирая орешки. Волосы падали ей на глаза, свитер болтался как на вешалке, ей приходилось то и дело подтягивать джинсы. Они были ей впору тысячу лет назад, когда она надевала их, но теперь так и норовили соскользнуть с бедер. Собирая орешки, она раз за разом бубнила себе под нос рекламную фразу о том, что положено делать, если разобьется ветровое стекло, – позвонить по телефону 1-800-54-GIANT. Когда Триша набрала столько орешков, что они полностью закрыли дно рюкзака, она вернулась на ягодную «плантацию», начала укладывать ягоды (те, что не попадали в рот) на орешки.

Когда же Триша вынырнула из кустов в том месте, где и входила в них, где едва заставила себя дотронуться до первой ягоды, настроение у нее заметно улучшилось. Будущее уже не представлялось ей исключительно в черном цвете. Все будет хорошо, подумала она, и мысль эта так ей понравилась, что она произнесла эти три слова вслух. И не один раз, а два.

Она подошла к ручью, таща за собой рюкзак, села под деревом. В воде (добрый знак!) увидела маленькую серебристую рыбку, которая плыла по течению: возможно, малька форели.

Триша повернулась лицом к солнцу и какое-то время сидела закрыв глаза.

Потом поставила рюкзак себе на колени, запустила в него руку, перемешала ягоды и орешки. Ей вспомнился дядюшка Скрудж Макдак, пересыпающий золотые монеты в хранилище-сейфе, и она весело рассмеялась. Абсурдный, конечно, образ, но очень уж похоже на ее теперешнее занятие.

Она очистила с дюжину буковых орешков, добавила на ладонь столько же ягод (теперь она уже снимала их с грозди) и тремя порциями отправила в рот: десерт. Вкус был божественный, прямо как у мюслей, которые иногда они ели на завтрак вместо корнфлекса. После третьей порции Триша поняла, что она наелась до отвала. Впрочем, она не знала, сколь долго сохранится это чувство сытости. Может, орешки с ягодами ничем не отличались от блюд китайской кухни: поел и вроде бы сыт, а через час вновь начинает разбирать голод. Но в тот момент ее желудок напоминал наполненный подарками рождественский чулок. И как же это здорово – набить желудок. Она прожила девять лет, не зная, как мало надо человеку для счастья, но уж теперь не сомневалась, что полученного урока (набить желудок – это здорово) не забудет до конца жизни.

Триша откинулась к стволу дерева, заглянула в рюкзак. С ее лица не сходила счастливая улыбка. Если бы она так не наелась (нажралась, как удав, подумала Триша), она могла бы засунуть голову в рюкзак, как лошадь сует голову в торбу с овсом, лишь для того, чтобы вдохнуть тот нежный аромат, что шел от ягод митчеллы, смешанных с буковыми орешками.

– Друзья мои, вы спасли мне жизнь, – сказала она. – Спасли мою несчастную жизнь.

На другой стороне ручья она видела полянку, усыпанную сосновыми иголками. Солнечный свет падал на нее длинными золотыми полосами. Над полянкой порхали бабочки. Сложив руки на животе, в котором уже ничего не бурлило, Триша наблюдала за ними. В тот момент она не могла сказать, что ей недостает матери, отца, брата, лучшей подруги. В тот момент она не хотела возвращаться домой, хотя у нее болело и зудело от комариных и осиных укусов все тело. Никогда ранее не испытывала она такой умиротворенности. Если я выберусь отсюда, то никому не смогу об этом рассказать, подумала Триша. Она наблюдала за бабочками, а веки ее опускались все ниже и ниже. Две бабочки были белые, а одна черная или темно-коричневая.