Темная половина (Dark Side)

Воробьи прибывали.

Вся дорожка уже были усеяна ими. Пока Алан смотрел, еще одна группа воробьев стала приземляться. Все деревья уже были усеяны воробьями. Все прилетающие птицы молча смотрели на него, это была массовая живая головоломка.

"Они прилетели за тобой, Джордж, – подумал шериф и отправился назад в дом. На полпути он вдруг остановился, пораженный неожиданной мыслью.

Или они прилетели за нами?

Он оглянулся на птиц, но они не выдали никаких секретов, и Алан вошел в дом.

– Вверх, – сказал Старк. – Ты пойдешь первым, шериф Алан. Иди до конца спальни для гостей. Там у стены застекленная витрина с карандашами, стеклянными пресс-папье и всякими сувенирами. Когда ты толкнешь ее левую сторону, она повернется на шарнире внутрь. Кабинет Тада находится за ней.

Алан посмотрел на Тада, тот кивнул.

– Ты знаешь чертовски много об этом месте, – заметил Алан, – для человека который никогда не бывал здесь Раньше.

– Но я должен был быть здесь, – мрачно сказал Старк. – И я бывал здесь часто, в моих снах.

Через пару минут все они уже собрались за этой уникальной дверью в кабинете Тада. Витрина была повернута внутрь, разделяя вход в кабинет Тада на две части за счет созданной ею перегородки, равной толщине витрины. В маленьком кабинете не было окон; «если мне дадут окно с видом на озеро, – объяснил Тад однажды в разговоре с Лиз, – все что я смогу написать, – будет пара слов, а затем я буду глазеть не менее той же пары часов на лодки на озере – и все из-за этого треклятого окна».

Настольная лампа с гибкой, как гусиная шея, подвеской и сильной кварц-галогенной лампочкой отбрасывала яркий свет на стол. За ним стояли строгое конторское кресло и складной стул, бок о бок. На столе лежали два разграфленных блокнота для записей, оба освещенные лампой. Поверх каждого из них лежали отточенные черные карандаши «Бэрол блэк бьюти». Электрическая пишущая машинка IВМ, которой Тад обычно пользовался, на этот раз была снята со стола и убрана в угол кабинета.

Тад сам принес складной туристский стул из чулана в холле, и кабинет приобрел ту двойственность, которая удивила и неприятно поразила Лиз. Это была все та же сцена зеркального отражения, которую ей уже пришлось наблюдать в момент приезда Тада. Перед ней стояли два стула вместо привычного одного, два маленьких рабочих места вместо одного, и все это находилось бок о бок. К тому же то, привычное место в кресле, занимаемое при работе над рукописью Тадом (наилучшее) и столь привычное и ему, и ей, на этот раз оказалось занятым Старком, а сам Тад разместился в складном стуле, словно для того, чтобы еще более дезориентировать Лиз. Она ощутила нечто похожее на приступ морской болезни.

У каждого из них на коленях сидело по близнецу.

– Сколько нам может быть отпущено времени, пока кто-то не решит проверить это местечко? – спросил Алана Тад, обращаясь и к нему, и к стоявшей в дверном проеме Лиз. – Будьте честны и точны, насколько это возможно. Вы должны поверить мне, когда я говорю, что это – единственный наш шанс.

– Тад, взгляни на него! – громко выкрикнула Лиз. – Разве ты не видишь, что происходит с ним? Он же не хочет просто написать книгу! Он же хочет украсть твою жизнь! Разве ты этого не понимаешь?

– Тсс... – ответил Бомонт. – Я знаю, чего он хочет. И думаю, что с самого начала. Это единственный путь. Я знаю, что делаю. Так сколько времени у нас, Алан?

Шериф тщательно все взвесил. Он предупредил Шейлу, что собирается здесь все осмотреть, еще в офисе, а потом позвонил и отсюда. Поэтому нужно какое-то еще время до тех пор, когда она начнет беспокоиться. События могут ускориться, если появится Норрис Риджуик.

– Может быть, до тех пор, пока моя жена не позвонит мне на работу, чтобы выяснить, где я. Может быть, и не очень скоро. Она уже давно замужем за полицейским. Она привыкла долго ждать и не спать по ночам. – Ему самому не понравились свои слова. Это не соответствовало сценарию, это было прямо противоположно тому, что намечал шериф исполнить в этой пьесе.

Глаза Тада принудили Алана сделать это Старк, казалось, и не слушал их вовсе, он взял папье-маше, которым была прижата сверху какая-то старая рукопись в углу стола и играл с ним.

– Я думаю, что не менее четырех часов. – А затем неохотно добавил: – Может, и вся ночь. Я оставил подежурить в своем кабинете Энди Клаттербука, а Клат – далеко не самый догадливый парень. Если кто и может заставить его встрепенуться, так это, возможно, тот парень Харрисон – один из охранников, от которых ты удрал, Тад – или еще один человек, мой приятель из полицейского управления в Оксфорде. Его зовут Генри Пейтон.