Великий маг

Лордер обливался потом, снял даже рубашку, голое до пояса тело блестело от влаги. Он шумно дышал, глаза зло сверкали, а под смуглой кожей ходили тугие желваки.

После последней цифры они не меньше пяти раз прошлись по всем цифрам, наконец Челлестоун нажал на ввод, и…

Все разом вздохнули, а Челлестоун панибратски хлопнул Лордера по мокрой спине. Пока еще не видели текста, но пароль сработал, директория раскрылась, как устрица, которой подрезали мускулы.

Я чувствовал почти физическую боль. Когда компы появились, они в любом доме стояли, как холодильники, телевизоры, кондишены и другие простые вещи, что просто служат. Но комп сумел стать в каждой семье частичкой души, и сейчас я сцепил зубы, чувствовал, что меня вскрывают острым ножом, ко мне заглядывают во внутренности.

Лордер, наконец, вскрыл последнюю директорию, я увидел, как торжествующая улыбка осветила его суровое лицо. Курсор набежал на значок текстового файла, я услышал щелчок. Отсюда мне не видны буквы, но эти шестеро заговорили, бросившись к экрану все разом. Самое время выхватить у них пистолеты и начать стрелять. Или шарахнуть каким-нибудь гаечным ключом, выскочить наверх, обезоружить капитана Джессику, повернуть корабль в сторону наших вод… или хотя бы подать по радио сигнал SOS.

Вместо этого я застонал сквозь зубы, зажмурился. От экрана донесся голос Челлестоуна:

– Ого!.. Это ж на что он замахнулся…

И голос Соммерга:

– Да, самонадеянно… Но не по теме.

Лакло сказал торопливо:

– Соммерг, не делайте никаких выводов!.. Это, конечно, не поможет в решении наших проблем, однако Владимир наверняка станет с нами сотрудничать! А совместно разработаем такие программы, что никаких кризисов не будет и в помине!

Я медленно поднял веки. Пятеро еще всматривались в экран, только Лордер заправил пачку бумаги в принтер, нажал на пиктограмму печати. Скоростной принтер тут же мягко застрекотал, выплевывая странички. Я смотрел на растущую горку обреченно, это уже близко к катастрофе. Когда принтер умолк, стопка белых листов была толщиной в четыре пальца.

Челлестоун проверил, подмигнул мне.

– Ровно шесть экземпляров! Ни одним больше.

А Лакло откровенно хохотнул:

– Мы слово держим!

Соммерг и Лордер взяли свои экземпляры и ушли молча. Все понятно, никто слово держать не собирается, но сперва хотят прочесть. Во-первых, я мог обмануть их, дать не ту работу. Во-вторых, в этой работе могут оказаться те изюминки, которые можно попытаться украсть, приспособить в своих работах… А потом, когда прочтут, ессно, отошлют файл в свой центр…

Обо мне просто забыли, что понятно. У них в руках моя основная работа, в ней может быть спасение западной цивилизации… или же приближение ее краха.

Я остался там же, в кресле. Уже не притворяясь, что раздавлен, я в самом деле чувствовал себя так, словно попал под асфальтовый каток. Великие идеи безжалостны. Да, Юса должна быть принесена в жертву, ибо что такое это временное образование, так и не ставшее даже народом, на огромной планете?.. Но все эти шестеро – юсовцы. Им это не понравится, очень не понравится…

В Юсе уверены, что честность, порядочность, благородство – существуют только из-за какой-то неопытности и наивности. Мол, развелось полусумасшедших проповедников, вот люди им и поверили. А вот у нас, в Юсе, – умные, практичные. Нам по фигу любовь и высокие страсти, честность и слово чести: надежнее перепоручить адвокатам, а отношения между Ромео и Джульеттой для верности надо скрепить брачным договором, где по пунктикам расписать: что, кому и за что. Будет убита сама любовь? Ну и фиг с нею, зато не будет и страданий!

Животное и юсовец полагают, что их дело – жить и наслаждаться жизнью. Человек же жизнь принимает за возможность что-то сделать. Вообще немного стоит жизнь того, для кого она дороже всего на свете, потому жизнь юсовцев должна быть не дороже жизни комаров, которых убиваем без угрызений совести.

Наверняка есть местечко, подумал я раздраженно, где мне жилось бы лучше… и где будет житься лучше. К примеру, мне предстоит пожить под хрустальным куполом Марса, буду водить большие звездолеты между галактиками… но пока что я здесь. А значит, мне здесь жить и работать так, как надо. Чтобы потом меня взяли в будущие тела, как прошедший горнило испытаний образец.

Глава 11

В салоне самолета весь мой ряд кресел пуст. Можно пересесть поближе к окну или подальше от туалета, понаблюдать облака внизу или послать стюардессу за новой порцией марочного кагора. В общем салоне свободных мест нет, там битком, но здесь, в первом классе, все еще непривычная для россиянина роскошь.