Имортист

– Здравствуй, – сказал я тихо. – Здравствуй, Таня…

Ее лицо на миг раскрылось мне навстречу, как цветок после ночи раскрывается солнцу, но глаза тут же сузились, в голосе прозвучала настороженность:

– Как ты узнал наш телефон? Мы только вчера переехали…

– Почувствовал, – ответил я, она и сама уже ощутила, что такой вопрос можно задать только от неожиданности. – Как новая квартира?

– Чересчур, – ответила она. – Или весьма-весьма…

– Таня, как давно я тебя не видел…

– Бравлин!

– Нет-нет, я не начинаю снова. Просто…

– Бравлин, – повторила она предостерегающим тоном, – не начинай. Пожалуйста, не начинай…

Она села наконец прямо перед экраном, телекамера передает все оттенки, разрешение высокое, изображение на весь экран, преимущество толстого канала, я всматривался жадно, щем внутри нарастает, странное ощущение, вот-вот побегут слезы, хотя, казалось бы, из-за чего президенту огромной страны реветь при виде женщины.

– Таня, – сказал я, – не хочу с тобой встречаться тайком, как встречался Ульянов со своей старой любовью Леной, из-за которой и взял себе такую партийную кличку. Почему бы тебе на этот раз самой не навестить меня?

Она удивилась:

– Где? Дома?.. Но ты вроде бы перебрался в Кремль…

– А ты не знаешь, где в Москве Кремль?

Она слабо улыбнулась:

– В школе была там на экскурсии.

– Ну вот и отлично, – сказал я в том же шутливом тоне. – Найдешь дорогу.

– И что, к тебе вот так и прут?

– Не все, конечно…

– А как я к тебе приду? – спросила она недоверчиво. – А-а, ты меня оформишь практиканткой? Как Монику Левински?

Я горько усмехнулся:

– Таня, просто приди. При входе назови свое имя, этого достаточно.

Она покачала головой:

– Я слышала, у вас это очень непросто. Все могут короли, но…

– Они в самом деле все могут, – возразил я. – По хрену эту демократию! Мы сами определяем, что можно, а что нельзя. Что может быть естественнее, что встречаются двое, когда один любит, а второй… вроде бы неравнодушен тоже?

– Ты в самом деле неравнодушен? – спросила она.

– Это ты вроде бы неравнодушна, – обвинил я, – но все равно не увиливай. Придешь?

Она вздохнула, глаза затуманились, тут же заблестели влагой. Веки покраснели, она смотрела на меня жадно и тоскующе. Из груди вырвался вздох:

– Приду. Сам знаешь, что приду.

ГЛАВА 8

Я не находил себе места, как сквозь сон помню череду людей, их вводила Александра, я разбирал жалобы, словно простой управдом, брал на контроль, выделял фонды из президентского запаса, переадресовывал, обещал разобраться, наконец Александра приоткрыла дверь, взглянула как-то странно.

– Господин президент…

– Да, – сказал я. – Да!.. Зови.

Она выскользнула, а вместо нее тихо вошла Таня. Я любовался ее чистой одухотворенной красотой. Аристократка… Такие трепетные и чистые существа, результат удачнейших комбинаций генов, появляются и в самых глухих деревнях, но высший свет выхватывает их из любой глубинки, абсорбирует, ибо редкий из тех, у кого есть большие деньги, женится на еще больших, это фигня для романов, на самом деле богатые предпочитают брать в жены красивых, потому высший свет в целом красивее и породистее простонародья.

Не знаю, родилась ли Таня у богатых и красивых родителей, или же она и есть результат дивной комбинации генов, но сейчас она аристократка и по внешности, и по духу, и по положению.

– Прости, – сказал я, – что не встретил…

– С цветами у Боровицкой башни?

– Где скажешь…

Она бросилась ко мне, тут же остановилась, не зная, как вести себя в кремлевских апартаментах. Я раскинул руки, но она и тогда не сдвинулась с места, бледное лицо и чуть припухшие глаза, вздернутый подбородок, страх и одновременно вызов во всей фигуре.

– Таня, – шепнули мои губы, – ох, Таня…

Сам подошел и обнял, тут же прильнула всем телом, стараясь влезть в меня, раствориться, спрятаться от чужого неуютного мира.

– Как без тебя бывает холодно…

– А мне? – спросил я. – Таня, мужчинам еще больше, чем женщинам, нужна поддержка. А лучшая поддержка – это женщина, сопящая за спиной. Всегда чувствуешь, что отступать некуда. Ведь мы всегда воюем…

Она послушно ступала рядом, стараясь попадать в ногу. Я усадил ее в кресло, тронул кнопку вызова. Появилось лицо Александры, подчеркнуто нейтральное, как у красивого, но неодушевленного робота.

– Да, господин президент?