— Хорошо, — сказал я. — Готовь смету. Посмотрим, что за чудовищ натворишь.
— Владимир, — обиделся Гулько, — ты ж мои вкусы знаешь!
— Так то твои, — сказал я.
Я как в воду смотрел: первыми серьезными заказчиками стали как раз садомазохисты. Для них пришлось готовить специализированные наборы для истязания бедных кукол, потом Гулько приобрел сложную и дорогую аппаратуру, с помощью которой приглашенные серьезные актеры записывали жуткие крики боли и страха.
В кукол впрыскивали под кожу эмульсию красного цвета, имитирующую кровь, она выбрызгивается особенно эффектно, когда тело рассекает кнут или удар ножа. При этом кукла издает такие крики, что и сам маркиз де Сад поседел бы, слушая отчаянные вопли, а Дракула улетел бы на край света и больше не показывался в родные края.
Конечно, сами куклы тоже подвергались изменениям, хотя не слишком серьезным: просто-напросто у Гулько в мастерской убирались все эмоции радости, а освободившиеся места как на харде, так и в моторике заменяли гримасами боли и ужаса.
Гулько краснел и бледнел, но оправдывался, что жаждет поскорее выплатить долг и начать приносить прибыль.
Я осмотрел этих прикованных к стене красоток, сердце дрогнуло, хоть это и куклы, я бы этих садистов выстроил в колонну, а затем развернул бы перед ними отряд автоматчиков.
— Нравится?
Гулько сказал торопливо:
— Посмотри вон там! Видишь?.. Мы им всобачили весь тантрический и ведический секс, а также расширили амплитуду движений. Не хочешь попробовать?
— Нет, — ответил я.
— Ох, извини, — сказал он поспешно, — я уже привык общаться с заказчиками…
— Понял, — сказал я саркастически. — А ты сам уверен, что предлагаешь качественный товар?
— Ну да…
— Лично проверил?
Он понял, насупился:
— Сейчас не то время, чтобы ломалось на каждом шагу. На все дается гарантия на двадцать лет, хотя понятно, что заменят через год-два на новую модель. Меня другое удивляет…
— Что?
— Поступили какие-то странные заказы…
— Что именно?
Он помялся, развел руками:
— Просят горбатых, кривоногих, толстых…
Я сказал обнадеживающе:
— Таких будет все больше. Готовься фабриковать уродов.
— Неужто в самом деле?
— Сладкое надоедает, — объяснил я. — Если кормить одними тортами, захочется селедки или соленого огурчика. Придется тебе красоток разбирать, как ни жалко, и переделывать в уродин. Дорогое удовольствие, конечно, но прибыльное! Так что нас ждет взлет!
Он нахмурился:
— Никогда не пойму, когда шутишь, а когда брякаешь всерьез. Если так пойдет, то… может быть, бросить все на фиг?
Я сказал строго:
— Не вздумай! Парни в белых шляпах должны уметь делать все то, что делают парни в черных! И делать это еще лучше. Мы должны показать этим крутым, что и такие ботаники, как мы, в состоянии конкурировать и даже побеждать на их поле и по их правилам!
Он задумался, вздохнул, лицо стало несчастным. Я смотрел без всякой жалости, я же стальная болванка, как он сказал, так что я весь из себя непреклонность.
— Да все верно, — пробормотал он, — да только…
— Что?
— Не станут ли наши шляпы тоже черными?
Я развел руками:
— Тарас, я тоже полагал, что нормальных будет больше. Но если не мы, то все равно кто-то беспринципный будет это делать? И хватать большие деньги? А потом глумиться над нами, чересчур чистенькими? Беда в том, что все мы называем слова Диоклетиана «деньги не пахнут» циничными, но в реале уверены, что в самом деле не пахнут! Потому, чем отдавать такой лакомый кусок беспринципному, лучше перехватить тебе, принципному… И хрен с ними, тупыми, что не различают нас, дураки набитые! Как сказал главврач той клиники: хорошие девочки должны делать все то же, что и плохие, чтобы не давать плохим преимущества.
Он сказал сердито и одновременно беспомощно:
— И что делать?
Я развел руками:
— Будем играть по тем же правилам. Иначе проиграем. Историю пишут только победители. Кстати, скоро любители уродцев сделают второй шаг.
— Какой?
— А ты не знаешь? — спросил я. — Что от нас требовали в аддонах? Красотки приелись, баймеры начали трахать эльфиек — светлых, темных и даже древесных, троллих, гномочек, великанш, кентавров… А потом уже и вовсе лягушек, осьминогов, рыб… доказывая свою демократичность и толерантность! Мы за это даже премию и золотой диплом получили от Всемирного комитета по борьбе с ксенофибией, помнишь?