2024-й

Остальные поднимались молча, большинство так и не сказали ни слова, что весьма необычно, у нас чаще дым коромыслом от баталий. Одри вообще исчезла незаметно, но ей достаточно прервать связь или переключить каналы.

— Давай, — сказал я Тимуру. — Ты у нас главный специалист по грядущему. Только на этот раз постарайся угадать не будущие профессии, а что придет… или может прийти на смену баймам.

Он ушел, Алёна тоже поднялась, но я остановил ее жестом:

— У тебя все в порядке? А то не видел тебя несколько недель. Уже тревожусь.

Она улыбнулась насмешливо и с недоверием:

— Правда?

— Клянусь, — ответил я серьезно.

— Что-то в лесу издохло!

— Все шутишь, — сказал я. — Алёна, из первого коллектива почти никого не осталось. Не больше десятка, даже меньше. А вот ты всегда рядом. Я это ценю.

Она тряхнула головой, волосы блестящей волной красиво метнулись из сторону в сторону.

— Я не знаю, — сказала она, — сколько будет стоит этот чип, но я его куплю и поставлю. Даже если придется отдать все.

— Ради чипа?

— Да, — ответила она.

Я покачал головой:

— Наша команда, как ты успела увидеть, трусит.

Она спросила с насмешкой, повышая голос:

— Я что, уже не команда?

— Ты ее лучшая часть, — сказал я поспешно и вдруг ощутил, что сказал правду. — Ты в самом деле лучшая. Хоть шеф я, но наш мир крутится вокруг тебя. Однако даже наши умники, у которых практически нет подкорки, и то трусят. Ну, не столько трусят, как осторожничают.

— Я не хочу осторожничать, — ответила она.

Я развел руками:

— Теперь вот уже и мне кажется, что эти чипы можно ставить разве что детям. Даже не школьникам, а младенцам. Хотя, судя по Библии, и они рождаются уже грешными.

Она улыбнулась:

— Возможности чипов можно заблокировать.

— Тогда зачем?

Она смотрела на меня:

— Ты о чем?

— Зачем мучительная подсадка чипа в мозг, если почти все, что он даст, позволяют остальные гаджеты?

Ее голос прозвучал едва слышно:

— Ты не поверишь, шеф, но я в самом деле не собираюсь хоть что-то блокировать. А ты?

Мне послышался в ее голосе вызов.

— Не сравнивай, — сказал я. — Это мне практически нечего скрывать. А если и есть что-то стыдное, то в самом деле стыдно за такую мелочь. Вот такой я серый и кругом неинтересный. И я без страха открою тебе всего себя.

Она не сводила с меня очень серьезного взгляда.

— И я тебе.

Глава 3

Она ушла, я долго сидел в одиночестве, отрубив все каналы связи и чувствуя себя достаточно хреново. Персональные компы уже достигли мощности в десять терафлопс, что намного превосходит вычислительную мощность мозга. Вся сложность была в том, чтобы уменьшить все это до размеров хотя бы горошины. Тарас и Тимур уверяют, что скоро получим образцы. Это еще не нанотехнология, но устройство размером с горошину можно пробовать подключать непосредственно к мозгу.

И вот тут впервые оказалось…

Что?

Человек жил, работал, радовался техническим новинкам, облегчающим работу, и… вдруг почувствовал, что стал глупее своей же работы. Странное чувство, но оно, как чувствую, посещает все большее число людей. То ли сами постепенно глупеем, то ли… нет, не сами, это работа очень быстро умнеет. Мы умнеем тоже, но недостаточно, чтобы поспевать за работой, что умнеет не быстро, а стремительно.

Правы те, кто говорит, что для каждой новой работы должны быть новые люди. В смысле, новое поколение. Вот наши дети с детского сада умеют пользоваться мобильниками, моментально осваивают компьютер и Интернет, но… и они не успеют постареть, как придут новые программы, новые девайсы и гаджеты! Да что там постареть, детей родить не успеют, а сами-то уже того, станут смотреть на все новинки с недоверием и опаской.

Я, собственно, кто? Тоже такой?

Вышел из кабинета, что тоже признак то ли старости, то ли косности: проще провести в воздухе вот так пальцем — и прямо из стены выйдет тот, кого изволю поставить перед свои ясны очи. Стены уже давно не стены, а с той далекой поры, как вместо обоев оклеили электронной бумагой, — экраны, что сперва просто давали дивное по четкости и яркости изображение, неотличимое от реального, а потом уже и получше реального.

Лора вскочила, заискрившись радостью, как щенок, что видит обожаемого хозяина.

— Шеф, что мне для вас сделать?