2024-й

Он смотрел остро и требовательно, я поежился, чувствуя себя крайне неловко под его пронизывающим взглядом, и повторился тупенько:

— Таких большинство.

— К сожалению, — согласился он, — но миром всегда двигали короли! Как бы их ни называли. Хотя общее благосостояние добывал народ, согласен. И только благодаря народу, даже всем народам, мы пришли к тому, что почти у всех автомобили, все могут летать на самолетах из страны в страну и с континента на континент, а компа нет разве что у совсем уж дурака.

— Да, — проговорил я, видя, что он остановился и посмотрел на меня требовательно, — да, ага…

Тостер щелкнул, выбросив два горячих поджаренных с обеих сторон хлебца. Я вытащил из холодильника коробочку с плавленым сыром. Корневицкий перехватил мой взгляд и кивнул.

Я торопливо намазывал на хлебцы мягкий сыр, а Корневицкий продолжил в том же агрессивном тоне:

— Однако благодарить за это народ, чьим трудом все создано, смешно и глупо! Во-первых, все это сделано почти всегда вопреки народу, его желаниям и чаяниям. Народ в массе своей туп, глуп и невежественен, хуже того — воинственно невежественен.

Я разлил по чашкам кофе, после чего развел руками, с таким напористым человеком не только спорить, но даже разговаривать трудно.

— Увы, как ни печально…

Он взял чашку обеими руками, подержал плотно в ладонях, словно греясь у костра.

— Народ, — сказал он с непонятным раздражением, — не желает выходить из того хлева, в каком родился. Любое проявление прогресса — в штыки! Как эти идиоты яростно выступали против паровых двигателей, железных дорог! Луддиты так вовсе ломали и уничтожали любые машины и станки, ибо «человек все должен делать только своими руками».

Он сердито умолк, шумно отхлебнул горячий кофе, поморщился, я придвинул к нему сахарницу.

— Вы хотите сказать, — проговорил я медленно, — что как когда-то предостерегали от автомобилей, которые медленно вытесняли благородных лошадей, так теперь предостерегают и высмеивают апологетов нанотехнологий, медицины, генной инженерии? Да, вы полностью правы. Но такие тоже идут за прогрессом. Только в хвосте.

Он положил три ложечки сахара с верхом, не страшится диабета, поморщился.

— Сейчас прогресс резко ускорился, но в то же время в ряде стран под давлением этого простого до идиотизма народа приняли рад законов, запрещающих исследования в науке! Нельзя клонировать, нельзя заниматься нанотехнологиями, нельзя модифицировать растения, нельзя улучшать человека…

— Люди страшатся чересчур быстрой ломки, — сказал я, — это понятно. Им страшно.

Он размешал, отхлебнул и впервые усмехнулся, коротко и резко, словно предостерегающе показал зубы хищника и тут же спрятал.

— Владимир, вы хорошо сказали.

— Что?

— «Им», — ответил он. — А могли бы «нам».

Я развел руками:

— Ну, если честно, то я одной ногой и там.

— Но основной вес у вас на этой ноге, — отрубил он. — А что раздвоение, так интеллигент, понятно. Исследования продолжаются только в тех странах, где хоть и делают вид, что все творится по воле народа, но ведут страну туда, куда надо, а не куда это быдло хочет. У нас немного проще с законами. Мы увидели, что нам нужно догонять развитые страны, потому слегка ослабили запреты. И один из них нам особенно важен…

Я понял по его лицу, что он хотел сказать, но замолчал, чтобы это сказал я. Еще одна проверка, ему надо знать, на какой ступени я сейчас.

— Вообще-то, — сказал я осторожно, — в области секса свободнее всего азиатские страны. В Японии и Корее уже половина игр посвящена полностью сексуальным отношениям…

Он быстро, почти обжигаясь, выпил кофе и посмотрел на кофейник. Я торопливо налил еще, а он потянулся к сахарнице.

— В Таиланде, — сказал он, наблюдая за пахучей коричневой струей, что красиво изогнулась, падая в его чашку, — и Малайзии вообще процветает даже подростковый секс! Но у них традиции, к сексу другое отношение, а я говорю про европейские страны. Все-таки ведем человечество мы, а в Азии и на Востоке только тиражируют то, что создаем. Потому так важно вести правильно. Европа все еще пуританский континент, несмотря на все эти фестивали топлес или раздуваемую моду на промискуитет. А правильно в моем понимании — это все больше и больше честности.

Я умолк, несколько ошарашенный, все-таки от жесткого бизнесмена слышать о честности как-то непривычно. Хотя, конечно, прекрасно бы жить в мире честных людей, а возможность обманывать оставить только за собой.