Совсем как живая

– Я переживаю. Я считаю, сколько нужно взять заказов на убийства, чтобы прилично одеть женщину…

– Ну, какой ты неисправимый идиот. – Она всплеснула руками. – Прав Николаев. Просто шут какой-то.

– Я – шут, ну и что же… Он кто – вот в чем вопрос? Когда я выхожу в трусах из спальни или в халате из ванной, он в гостиной на полу учит играть в шахматы трехлетнего Артема, я только соберусь погулять с Грэем, а они уже возвращаются с Николаевым – лапы мыть. Я думаю, что чего-то не понимаю в жизни, вернее, ничего не понимаю. Наверное, меня мама чем-то не тем в детстве кормила. А как ты все это видишь?

– Так, как есть. Он – одинокий, не очень, точнее, совсем неудобный человек. При этом очень благородный и преданный, согласись. Он привык спасать то меня, то тебя. Во время этого занятия привязался к ребенку. К собаке тоже. Стал сам немного ребенком. Он тебе мешает? Он ведь даже не каждый день приходит.

– Нет, конечно, нет. Он приходит через день. Вот если бы приходил каждый день – он бы мне мешал. Ты все доходчиво объяснила. Я, пожалуй, пойду посплю. Потом буду думать над концепцией нового журнала. Мне Кольцов для него обещал таскать горячие скандалы. На платье нам не хватает, но журнал запустим как-нибудь…

– Поспи, – улыбнулась Марина. – У тебя точно все получится. Только впиши в эту концепцию руководство процессом с домашнего дивана. Иначе – пролет.

– Отличная идея. С нее и начну.

Коля пошел спать, Артем был в садике. Марина закончила с готовкой, пришла в гостиную, села на диван. Опять вспомнила все сначала. Как изменилась ее жизнь! После признания Александра она продолжала ходить в больницу каждый день, ухаживала за ним, разговаривала со свекровью – о здоровье Саши и больше ни о чем. Потом они привезли его в квартиру. Он, очень бледный и слабый, сразу прошел в спальню, лег на кровать и закрыл глаза. Марина отпустила няню, собрала ребенка, тихонько вошла в комнату, подошла к Александру, коснулась губами его щеки и сказала:

– Прощай, милый. Мы уходим. Тебе так будет легче. Мама тебе поможет. Если что-то понадобится, звони. Мы с Артемом сразу приедем.

Он кивнул, не открывая глаз. Она с болью увидела слезы под плотно сжатыми ресницами, выбежала из комнаты, попрощалась с Ниной Валентиновной. Они с Артемом ушли… Под дубом ждал Коля. Неподалеку стояла машина, которую он купил.

– Ты давно ждешь? – спросила она.

– Нет. Всего четыре часа.

Они приехали в его квартиру и стали жить, ничего не загадывая наперед. Он ждал, когда она скажет: «Я все решила. Мы точно будем вместе». Она ждала, когда ее отпустит страшная печаль. Ей никогда не было так приятно и уютно с другим человеком. Она как будто вернулась домой. К нему – родному, смешному, очень домашнему. У нее никогда не было таких легких и теплых отношений с Александром. Она еще не разрешила себе это сказать, но столь сильного физического притяжения к мужчине она, оказывается, не знала. Но части картины не складывались. Александр – отец малыша, они расстались не так, как люди, сознательно решившие изменить свою жизнь. Судьба швырнула их в водоворот мучительных событий, которые от них не зависели. Все оборвалось жестоко, руины не стали прошлым и убивали надежды на будущее…

– Тебе грустно? – Коля стоял рядом и внимательно смотрел на нее. – Что не так?

– Мне так грустно, что я не знаю, что с этим делать. А ты знаешь?

– Знаю. «Шоколадом лечить печаль и смеяться в лицо прохожим». Все пройдет, моя милая, моя красивая, самая лучшая жертва на свете.

– Да? Я тебе верю, хотя тебе верить – просто смешно.

– Ну вот видишь. А говоришь, грустно. Придет Николаев, мы вообще над ним обхохочемся. Я научил Артема играть в шахматы лучше его…

* * *

Сергей Кольцов глотнул кофе и задумался.

– Слава, мне кажется, талант не пропьешь. Учит тебя Александр Васильевич, учит: ну, в смысле «евреи, не жалейте заварки». Я наблюдаю, как ты с каждым разом бухаешь в турку не просто больше кофе, ты уже вроде бы и воду из пипетки добавляешь. А получается все равно твоя непревзойденная бурда. Александр Васильевич, как вы это объясняете?

– Человеческая уникальность всегда прорвется, – рассмеялся Масленников. – Я даже стал что-то находить в Славином кофе.

– Игруны, – проворчал Земцов. – Вот я тоже удивляюсь. Мы с вами, Александр Васильевич, две старые рабочие клячи, всегда в работе. Но я вижу: вам не со мной интересно, вы всегда поддерживаете этого бездельника и пустозвона. Мне рассказали ужасную историю. Он опять мужа какой-то гламурной бабенки подловил… стыдно сказать – на другой гламурной бабенке. Вам это не противно?