Механическая принцесса

На мгновение она подумала, что это сработало. Лицо Миссис Блэк ничего не выражало. Она сделала шаг вперед. - Вы не видели молодую девушку в этих краях, не так ли? - спросила она. - Очень хорошо одетую, с каштановыми волосами, серыми глазами. Она выглядела бы потерянной. Ее люди ищут ее и предлагают щедрое вознаграждение.

- Правдоподобная история; ищите некую потерянную девушку. Тесса звучала так грубо, как могла; это было не трудно. Она чувствовала, что старуха, чье лицо она надела, была по природе своей угрюмого вида - Убирайтесь, я сказала!

Автомат зажужжал. Губы Миссис Блэк внезапно сжались вместе, как если бы она сдерживала смех. - Я вижу, - сказала она. - Могу я сказать, что вы носите весьма изящное ожерелье, старуха?

Рука Тессы метнулась к груди, но было уже слишком поздно. Механический Ангел был там, на самом виду, мягко тикая. - Взять ее, - сказала миссис Блэк скучающим голосом, и автомат дернулся вперед, протягивая руку к Тессе. Она сбросила одеяло и отступила, размахивая своей киркой. Ей удалось оставить довольно длинный порез на ближнем автомате, когда он потянулся к ней и ударил ей по руке со стороны. Кирка с грохотом упала на пол, и Тесса закричала от боли, в это время парадная дверь распахнулась и поток автоматов заполонил комнату, их руки, протянутые к ней, их механические руки сомкнулись на ее теле. Зная, что она была побеждена, точно зная, что из этого ничего хорошего не выйдет, она наконец-то позволила себе закричать.

Солнце на лице разбудило Уилла. Он моргнул, медленно открывая глаза.

Голубое небо.

Он перевернулся и неуклюже сел. Он был на подъеме зеленого холма, как раз вне поля зрения дороги Шрусбери-Уэлшпул. Вокруг он видел только отдельные фермы вдалеке, он миновал всего несколько крохотных деревушек по безумной полночной дороге от Зеленого Человека, скакал, пока буквально не сполз с Балиоса в изнеможении и упал в грязь с такой силой, что хрустнули кости.

Наполовину пешком и наполовину ползком, он двинулся к обочине и позволил своему измученному коню столкнуть его мордой с дороги в небольшое углубление в земле, где он свернулся калачиком и заснул, не обращая внимание на то, что все еще моросил холодный дождь.

Где-то между тогда и сейчас взошло солнце, высушило его одежду и волосы, хотя он был все еще грязный, его рубашка затвердела от высохшей грязи и крови. Он поднялся на ноги, все его тело болело. Он не стал возиться с целительными рунами прошлой ночью. Он пошел в трактир – оставляя за собой следы дождя и гряз - только чтобы забрать свои вещи, прежде чем вернуться в конюшню освободить Балиоса и умчаться в ночь.

Раны, полученные в схватке со стаей Вулси, все еще болели, как и синяки от падения с лошади. Сильно хромая, он пошел туда, где Балиос щипал траву в тени развесистого дуба. Порывшись в седельных сумках, достал стеле и горсть сушеных фруктов. Он использовал стеле, чтобы нанести болеутоляющие и целительные руны, и между делом ел фрукты.

События той ночи, казалось, произошли очень давно. Он вспомнил схватку с волками, хруст костей и вкус собственной крови, грязи и дождя. Он помнил боль от разрыва с Джемом, хотя он больше не чувствовал ее. Вместо боли он ощущал пустоту. Как будто какая-то огромная рука протянулась и вырезала у него внутри все, что делало его человеком, оставив только его оболочку.

Закончив завтракать, он положил стеле назад в седельную сумку, снял с себя испорченную рубашку и переоделся в чистую. Когда он это сделал, он не мог удержаться, чтобы не взглянуть вниз, на руну парабатая на своей груди.

Она была не черной, а серебристо-белой, как старый шрам. Уилл услышал голос Джема в своей голове, спокойный, серьезный, и знакомый: - И случилось ... душа Ионафана прилепилась к душе его, и полюбил его Ионафан, как свою душу..... Ионафан же заключил с Давидом союз, ибо полюбил его, как свою душу. - Они были двумя воинами, и души их были переплетены на Небесах, так у Джонатана Сумеречного охотника появилась идея о парабатае, которая из церемонии превратилась в Закон.

На протяжении многих лет этот Знак и присутствие Джема было всем, что было в жизни Уилла, чтобы заверить его, что его кто-то любит. Всем, чтобы знать, что он жил и был настоящим. Он провел пальцами по краям поблекшей руны. Он думал, что будет ненавидеть ее, ненавидеть ее вид в солнечном свете, но обнаружил, к своему удивлению, что это не так. Он был рад, что руна парабатая не просто исчезла с его кожи. Знак, говоривший о потере был все еще Знаком, напоминанием. Нельзя потерять то, что никогда не имел.