Кроваво-красная текила

— Или это предложение о перемирии, — предположил я.

По его лицу промелькнули раздражение и гнев, и он стал похож на того Дэна Шеффа, которого я знал. Впрочем, он почти сразу расслабился; возможно, действовали лекарства, помогавшие ему сохранять спокойствие и умиротворение. Если так, я бы хотел, чтобы он одолжил мне хотя бы чуть-чуть на остаток сегодняшнего дня.

— Предложение о перемирии, едва ли. — Мое предположение позабавило Дэна.

Потом Дэн рассказал нам о своем состоянии, но я не услышал в его словах горечи. Местные хирурги извлекли раздробленные кости из руки, зашили дыру на ноге и сообщили, что ему еще очень повезло, если учесть, сколько крови он потерял. Семейный врач Шеффов договорился о его переводе в Северо-восточную баптистскую больницу для восстановления и ежедневного коктейля из антибиотиков. Через неделю Дэну предстояла очередная операция, после чего его на несколько недель отправят в реабилитационный центр в Уорм-Спрингс, там он будет учиться ходить на костылях и пользоваться правой рукой, на которой ему сумели сохранить только два пальца. Примерно в середине рассказа Дэн протянул левую руку и нажал на кнопку, чтобы получить очередную порцию морфия.

Пока Дэн говорил, лицо Лилиан несколько раз меняло выражение. Оно было сосредоточенным и встревоженным, как у жонглера, подбрасывающего новый нож каждые пятнадцать секунд. Лилиан все силы тратила, чтобы сохранить контроль над процессом, все остальное уже значения не имело.

— Я не знаю, с чего начать свои извинения, — наконец сказала она.

Дэн покачал головой.

— Может быть, начать следует мне. Я должен вам рассказать, что сегодня утром ко мне приходил окружной прокурор. Я намерен сотрудничать с властями.

Лицо Лилиан оставалось сосредоточенным — она поменяла внутренний ритм, — в воздухе появился новый нож.

— Ты принял правильное решение.

— Я должен попытаться спасти хотя бы часть компании, — объяснил Дэн. — Если я сумею добиться результата, заключив сделку…

— Все правильно, Дэн.

Лилиан сказала это убежденно, словно радовалась принятому им решению. С той же убежденностью она говорила, что не станет подавать в суд на тех, кто ее похитил, и давать показания против родителей. Она даже помогла матери найти хорошего адвоката.

Наверное, Дэн спрашивал себя о том же, что и я. Лилиан быстро оглядела нас обоих, мне показалось, что она услышала не произнесенные нами вопросы, и поджала губы. Когда она вновь заговорила, то обращалась к бутылочке для внутривенных инъекций.

— У меня было десять лет, — сказала она. — Первые два или три года я разрывалась на части из-за смены настроений и истерик — не знала, презирать родителей, которые поставили меня в такое положение, или ненавидеть за то, что они оказались не настолько хорошими людьми, как мне казалось, чувствовать вину из-за того, что я все еще их любила, или бояться — ведь мой отец оказался чудовищем. Бо… — Тут она замолчала, и ей потребовалось несколько мгновений, чтобы взять себя в руки.

— На самом деле тогда Бо мне очень помог. Я сумела построить стены. Чтобы не сойти с ума, мне пришлось научиться одновременно любить родителей и презирать их. — Она бросила на меня быстрый взгляд. — Ты меня понимаешь, Трес? В течение многих лет я мысленно была их защитником и прокурором. Постепенно внутренние противоречия исчезли. Я знала, что они виновны; я рада, что их будут судить. Но я испытываю огромное облегчение из-за того, что отныне это будет делать кто-то другой. Теперь я могу обрести целостность, ведь одна моя половина уже давно их простила.

Глаза Дэна начали закрываться, морфий вступил в свои права.

— А я даже думать не могу о прощении. — Его голос стал на удивление приятным, точно музыка Вивальди, сопровождавшая наш разговор.

— Ты будешь давать показания не только против Кембриджей, но и против своей матери, — сказал я. — Ты ей об этом сказал?

— Я отказываюсь ее видеть, — ответил он. — Я знаю, что теперь я сумею ей противостоять. Но дело в том…

— Ты не уверен, что хочешь это проверить прямо сейчас.

Дэн немного смутился.

— Мои отношения с матерью не менялись в течение двадцати восьми лет, Трес. Мне будет совсем не просто создать новую схему. Если я не справлюсь… Тогда какая-то часть меня будет считать, что все было напрасно. — Он с нежностью посмотрел на свою забинтованную руку, словно на постели рядом с ним спала его любимая собачка. — Как забавно, мне давно следовало попросить, чтобы кто-нибудь в меня выстрелил.