Блуда и МУДО

– Чо это, нам через грязь идти? – возмутились упыри, отступая.

– Дёрнули живо, я сказал! – двинул нижней челюстью Бязов (Чаков), а Чаков (Бязов) добавил: – На мост хотите? Ну и шуруйте!

– Спокуха, паца! – нашёлся неистовый Чечкин и белкой прыснул вверх по насыпи в обход тоннеля.

– Стой! Поезд!… – заорал Моржов, вырываясь из рук Серёжи и Наташи, словно самолёт, пытающийся сбросить бомбы.

Но Чечкин гигантскими трёхметровыми прыжками, будто в невидимых сапогах-скороходах, уже спускался с насыпи.

– Есть плита! – кричал он.

Друиды, упыри и Моржов с Наташей и Серёжей переждали очередной налёт грохота и землетрясения, а потом полезли на насыпь. По другую сторону дороги спуск оказался куда короче – насыпь привалилась к склону горы. Друиды вывели всех за кусты, где обнаружилась хорошо утоптанная тропа, скользнувшая в лесной лог. В логу все остановились. Серёжа Васенин закашлялся. Он устал больше всех, потому что нёс рюкзак с сухим пайком.

– Борис Данилович, хотите таблетку пектусина для свободного дыхания? – спросил Серёжа, доставая из кармана пузырёк.

Наташа Ландышева молча протянула Серёже ладошку. Поверх Наташиной ладошки, как листья подорожника, тотчас улеглись ладошки столпившихся вокруг упырей (ладошек было почему-то пять). Наташа брезгливо переложила свою ладонь опять сверху. Серёжа, слегка ошалев, раздал таблетки.

– Чё телепаемся? – нетерпеливо заорал то ли Чабязов, то ли Бячаков. У друидов без опохмелки кончался завод.

Тропинка оказалась узковатой для троих, и Наташа пошла впереди. Она ступала упругим гимнастическим шагом. Где-то по пути она отломила еловую лапку и теперь томно обмахивалась ею как веером. Моржов глядел на Наташу и думал, что лет через пять-семь упырям от Наташи будет полный капут.

– Константин Егорович сказал, что дяденьки, наверное, имеют в виду мост на вологодской дороге, – сбоку и снизу сказал Моржову Серёжа Васенин. – В одна тысяча девятьсот тринадцатом году у нас начали строить новую железную дорогу на Вологду, но строительство забросили, потому что началась Первая мировая война. А потом больше не продолжали.

Сзади, оказывается, подслушивал Чечкин.

– Паца!… – кинулся он к упырям. – Мы на военный мост идём!…

Моржов оглянулся. Упыри сбились в кучу, охваченные непонятным волнением.

– Не отставайте! – крикнул им Моржов.

Тропа стелилась по дну ложбины меж двумя покатыми горами. На склонах стоял ровный и высокий сосновый бор, расчёсанный длиннозубым гребнем солнца. В нестерпимо-ослепительном небе кроны сосен лучились темнотой, как пятна света в глубине омута. Витыми стружками сверху сыпалось чириканье и щебет.

– Константин Егорович сказал, что Колымагины Горы образовались в результате обледенения, – сообщил Серёжа.

– Громче! – требовательно произнесла Наташа, не оглядываясь.

– С севера надвинулся щит ледника… Он… он был как нож бульдозера, толкал перед собой кучи земли. Здесь он остановился, а потом растаял. А кучи земли стали горами.

Моржов подумал, что, пожалуй, завидует Серёже. Серёжа видел гораздо больше, чем он сам. Что видел Моржов? Сосновый бор и девочку, которая со временем превратится в красивую девушку с характером. И всё. А Серёжа видел ещё и великое оледенение, и мировую войну.

Впрочем, война, кажется, приближалась и к полю зрения Моржова: сзади послышались какие-то выстрелы. Моржов остановился. Из-за поворота тропинки вылетели упыри с восторженными физиономиями. На бегу они что-то швыряли в подлесок, и там бабахало. «Петарды!» – понял Моржов. Он растопырил руки, загораживая проход.

– Стоять! – крикнул он, приседая. – Ну-ка все ко мне! Сдать петарды!…

– У нас кончились! – заорали упыри, рассыпаясь по обочине. Они пролетели по кустам мимо Моржова и убежали вперёд.

– Они вам наврали, – хладнокровно сказала Моржову Наташа.

«Как Щекандер управляется с этими дьяволами?» – в некой оторопи подумал Моржов.

Моржов, Серёжа и Наташа пошли вперёд и через сто шагов наткнулись на маленького Гонцова, который тихо пятился, не сводя с тропинки заворожённого взгляда. Взгляд его был прикован к огромной, как палка сырокопчёной колбасы, петарде, лежавшей на тропе и дымившей хвостиком.

– Л-ложись… – без голоса сказал Моржов. Петарда взорвалась, разметав песок, хвою, траву и шишки. Облако звона нахлобучилось на всю округу.

– Это не я! Она сама!… – потрясённо прошептал Гонцов.