– У нас что, праздник?
– Конечно. У меня давно праздников не было.
– У меня тоже.
Пока Егор варил креветки, Ира положила на стол чистую скатерть, поставила по свече рядом с каждой тарелкой, а центр стола украсила красным сверкающим чудом.
– Не зажигай верхний свет, – попросила она Егора. – И так хорошо видно.
– Мы с этим красным огнем как на маяке. А вокруг море.
После ужина Ира клубочком свернулась на диване и, не моргая, смотрела на красную подтаявшую свечу. Пахло расплавленным парафином. Егор положил на блюдечко большой кусок торта и поставил перед Ирой. Она лениво протянула:
– Это четвертый. И все равно хочется. Я сладкое могу без конца есть. И никогда не толстею. Даже не поправляюсь.
Она съела торт, облизала пальцы, зажмурилась. Егор положил руку ей на бедро. Ира не шевельнулась. Он притянул ее к себе и стал нетерпеливо расстегивать «молнию» на юбке. Затем стянул колготы. Стал нежно целовать живот, место, где кончалась резинка крошечных трусиков. Она вдруг напряглась. Егор посмотрел ей в лицо в свете свечей и вздрогнул. Ему показалось, что милое лицо искажено гримасой отвращения, злобы. Он отвел ее сопротивляющиеся руки от груди, стал умоляюще гладить: «Что ты? Что?» Затем прильнул к губам. Нежный язык коснулся его зубов, гибкие ноги обхватили бедра, Егор услышал нетерпеливый стон, и ему открылось горячее блаженство. Когда он вытянулся рядом с ней, отдыхая, Ира уткнулась лицом в его плечо и, кажется, задремала. Он приподнялся и близко склонился к ее лицу, чтобы услышать дыхание, так тихо она спала. Лицо было спокойным и нежным. Егор вспомнил странную гримасу. «Это, наверно, из-за свечи показалось».
Дина попросила Николая Ивановича высадить ее за углом дома.
– Конспирация? – улыбнулся он.
– Да так. Развлекаюсь.
Она вышла, помахала ему рукой и не без сожаления проводила взглядом свой серебристый «Мерседес». Был бы толк в этих ее отречениях. Дина ездила к себе в пентхаус на примерку платья, в котором она будет представлять «Черный бриллиант» на выставке авторской коллекции. Драгоценности, которые она наденет, ей пока не привезли. «Ричард сам выберет», – сказал стилист.
Дома было хорошо. Анна Ивановна, домоправительница, поддерживала идеальный порядок. Розы в оранжерее были ухоженными. В комнатах чувствовалось тепло каминов. Анна Ивановна очень боялась сырости: «Живем-то под облаками». Дина вошла в спальню, увидела свой любимый пушистый халат персикового цвета и задохнулась от желания остаться здесь. Послать шофера за Топиком, закрыть дверь на все сверхнадежные запоры, сесть у огня с чашкой настоящего капучино и забыть… Главное – забыть все ужасы с убитыми, украденными детьми, тайны странных, закрытых людей, жестокую жизнь, в которой все сводится к потерям. Было время, когда Дина думала, что ей больше нечего терять. Все потеряно. И вдруг чужие беды бесцеремонно приблизились к ней, нагло все перевернули. Вызвали боль и желание победить невидимых пока врагов, не знающих о ее существовании. Боль и страшную жалость. Маленький Ванечка, несчастная Марина, ее сестренка Женечка, которая, возможно, тоже в опасности. И, конечно, Валентина Петровна, Вера, Олег, баба Лида. Дина вытерла слезы. Надо возвращаться.
Дом на проспекте Вернадского, как всегда по вечерам, был окружен темнотой. Странное дело: фонари вроде бы горят, но ничего не освещают. Подморозило. Дина несколько раз поскользнулась, но устояла на ногах. Обошла крупную фигуру и услышала за спиной характерный звук падения и ругательство, отчетливо произнесенное красивым баритоном.
– Вам помочь? – обернулась Дина.
– Попробуйте, – разрешил мужчина. Дина наклонилась и почувствовала, что от него пахнет спиртным.
– Держитесь за меня.
– С удовольствием, – пробормотал тот и, коснувшись ее руки, неожиданно легко поднялся.
В это время в окне первого этажа зажегся свет, мужчина заглянул Дине в лицо:
– О! У нас появилась красавица. Я польщен и обрадован. Здесь и сейчас никто, кроме меня, не проводит вас до нашей скорбной обители. Судя по внимательному и в то же время доброжелательному взгляду, вы уже поняли, что я ваш сосед по месту жительства, а по призванию и образу жизни – алкоголик. Алкаш, как выразилась бы менее утонченная дама, чем вы. На всякий случай меня зовут Валентином. Я имею в виду крайний случай. Скажем, на дворе вьюга, зима, волки, а из двуногих существ в наличии есть только я. Все бывает, дорогая. Вот и подъезд. Значит, кто-то из нас кого-то привел. А это почти подвиг любви.