Исповедь на краю

– Ну и что?

– Есть еще нормальные ребята. Взяли эту мразь, извиняюсь, за яйца. В переносном, конечно, смысле. Нарисовали картину возможного будущего. Они слезы, сопли распустили, к мамам запросились, сказали, что больше не будут. Короче, признание есть, к суду все готово, и я сделаю так, чтоб они получили по максимуму, но выйдут в любом случае в расцвете сил.

– Ой, это невозможно. Я каждый день читаю о таких случаях в газетах и очень редко о том, что преступников поймали.

– Диночка, в том-то и дело. Убийц детей ловят случайно. Ну, не депутаты же они, не олигархи. Нужны такие люди, как вы с Сережей, чтоб не жалели ни жизни, ни нервов, ни денег своих. А ведь каждый разоблаченный, наказанный убийца ребенка – это тысячи спасенных детей. Потому что их убивают патологические трусы, распустившиеся из-за поголовной безнаказанности. Так что поищите во дворе, в школе… Я побежал. Созвонимся.

Дина не заметила, как дошла до дома, оказалась в квартире. Раздеваясь, она больно ударилась головой об угол полки в прихожей. И горько, навзрыд заплакала. «Вот тебе за то, что влезла в этот кошмар», – думала она, пряча в ладонях лицо, с которого Топик пытался слизать слезы.

* * *

Ваня открыл затуманенные глаза и увидел над собой лицо. «Баба Валя», – позвал он, но взгляд стал проясняться, и он понял, что рядом с ним чужая старуха. Малыш попытался спрятаться под одеяло, но костлявая рука посадила его, подоткнув под спину подушку. Он всхлипнул, и его щеки больно сдавили и сунули в рот ложку с кашей. Ваня выплюнул ее и отчаянно замотал головой. И тут случилось ужасное: старуха больно ударила его ложкой по лбу. Ваню никогда не били в доме ребенка. Мальчик закричал возмущенно, отчаянно, запрокинув белокурую головку и широко открыв розовый рот. И сразу же стал давиться кашей, которую старуха запихивала в него грубо, умело, встряхивая ребенка, чтобы проглотил. Когда каша закончилась, старуха вытерла полотенцем Ванино несчастное, измазанное, залитое слезами личико и грубо перевернула его на живот. Укол был не очень болезненным, но потрясенный ребенок сжался и закрыл глаза. Ему хотелось стать невидимым. Мальчик понял: с ним делают что-то ужасное. Он тихонько плакал в подушку, когда снотворное подействовало, и Ваня улетел в яркий, неестественный сон.

* * *

Темно-зеленый «Рено» остановился на тротуаре у высокой металлической ограды. Сандра неторопливо вышла, огляделась и закурила. Старенькое двухэтажное здание в глубине двора было похоже на детский сад. Такие же качели, песочницы, домики для игр. Но табличка отсутствовала. По информации Сандры, здесь находился дошкольный детский дом. Детей во дворе не видно. Сандра подергала калитку. Заперто. Местность казалась на удивление пустынной. Дома далеко, магазинов вообще не видать, прохожие редки. Сандра нашла место, закрытое от окон деревьями, сбросила прямо на землю шубу, высоко задрала узкую короткую юбку и без особого труда перелезла через ограду. Подошла к дому, принюхалась. Столовая здесь. Сандра прильнула к окну. Полдник или ужин уже, видимо, закончился, за неубранным столом сидят отстающие. Один малыш никак не может удержать в ложке кашу, она вся размазана вокруг тарелки и на рубашке. Другой просто не хочет ее есть, а ему не разрешают выйти из-за стола. Бледная девочка смотрит поверх тарелки с отсутствующим видом. А вот и воспитательница или няня. Что-то орет, измазанного стряхивает со стула, того, кто не хотел, кормит насильно. Сандра видит лица плачущих детей и морщится. Она этого не любит.

Одна калитка закрыта на замок, другая просто на засов. Можно было открыть снаружи. Но раз уж влезла… Сандра отжимает язычок засова и отпускает его, так, чтобы не попал, куда нужно, но выглядел так, как будто заперто. Интересно, гуляют ли они и когда. Наверное, утром. Сандра возвращается к ограде, легко взбирается на нее и прыгает прямо на свою шубу.

* * *

Сергей Кольцов заглянул в МУР узнать, как дела, и скрасить тяжелые будни коллег. В пакете лежала бутылка «Хеннесси», бутерброды с сырокопченой колбасой и апельсины.

– Явился вынюхивать? – Павел Иванович приветствовал его, как всегда, без всякого почтения.

– Но он же с честными намерениями, – с готовностью встал на его защиту Слава Земцов, с вожделением глядя на пакет.

– Слава, ты просто читаешь в душах. Таких честных намерений у меня не было, даже когда я женился, – заявил Кольцов.

Сергей живописно разложил содержимое пакета на свободном столе.