Это мой мужчина, или Мечта сильной женщины

– Спасибо, Слав, – преувеличенно-бодро сказала я. – Вроде все нормально.

Слава – единственный сотрудник «Атланта», посвященный в истинную цель моей лондонской эпопеи. Я не должна демонстрировать ему свое расстройство. Я все-таки начальница, и мне полагается держать фейс в любую погоду и при любом раскладе.

Славка на том конце провода буквально замер. Он пытался понять по интонации, правду я говорю или нет. Оно и понятно: никому не хочется быть уволенным или постоянно жить под дамокловым мечом. Коллектив у нас уже сработавшийся, Слава – работник хороший, с перспективой карьерного роста, свое дело знает. И что я могла сказать ему? Правду? Ну не могла я резать по живому, тем более что надежда была, пусть слабая и призрачная, но – была. А она, как говорится, умирает последней.

– Все подробности потом, Слав, – опередила я его. – У нас там все нормально?

– Да, Татьяна Владимировна. Я вам полный отчет представлю. Вы завтра на работу выходите?

– Да, Слав.

– Тогда до свидания. Ждем вас.

– Всего хорошего.

Я дала отбой и легла на диван, тупо глядя в потолок. Кажется, кто-то сказал, что ожидание хуже смерти, и я была целиком и полностью согласна с этим философом.

Следующий звонок был от родителей.

– Алло! Танечка, ты уже приехала? – раздался в трубке взволнованный голос матери.

Еще в Лондоне я позвонила им накануне и сообщила, что завтра приезжаю в Москву.

– Да, мам.

– Мы с папой ждем тебя. Я испекла твой любимый яблочный пирог. Давай приезжай.

Настроение было паршивым, но поступить по-свински с родителями я не могла. Все-таки я у них единственная дочь, и они жутко волновались и переживали за меня.

– Хорошо, мама, – подавив вздох, сказала я. – Только душ приму и приеду.

Не успела я подойти к двери родительской квартиры, как она передо мной распахнулась.

– Мы тебя в окно увидели. – Мама радостно расцеловала меня в обе щеки, а отец обнял за плечи и подтолкнул вперед.

– Ну… проходи. Чего в дверях-то стоять.

В коридоре все родное и знакомое: вот, например, вешалка из темного дерева. Наверху была прибита доска с изображением парусника. Эту вешалку я привезла родителям из Праги, когда была там в командировке.

– Вот твои тапочки.

Я сунула ноги в ярко-желтые тапки с круглыми помпонами. Наверное, для родителей я была по-прежнему маленькой девочкой со смешными хвостиками и задорной улыбкой – как на школьных фотографиях.

Я прошла в большую комнату и села за стол, положив около ног пакет с подарками.

Здесь тоже все без изменений. Добротная румынская стенка из темного дерева, купленная в середине восьмидесятых, чешская хрустальная люстра. Напрасно я предлагала родителям сменить мебель и даже давала деньги. «Вся современка обязательно развалится, – уверял меня отец. – Не сейчас, так потом, годика через два-три. А с этой мебелью ничего не случится. Сделано добротно, крепко. Люди тогда работали на совесть»…

Единственным недавним приобретением в квартире были толстые икеевские полки для сувениров, которые я привозила родителям в подарок из поездок.

– Ну, как там туманный Альбион? – хохотнул отец. – Рассказывай, рассказывай. Мать, где там у нас вино хранится домашнее, которое нам тетя Тася дала? Тащи его сюда.

– Ой, ну я совсем уже, – с досадой сказала я. – Надо было мне в магазин сходить и продуктов купить. Как не подумала!

– Да что ты, – замахала руками мать, – у нас все есть. Сиди, не беспокойся.

– А может, мне сейчас сходить?

– Сиди, сиди. Мы тебя словно целую вечность не видели – дай насмотреться. А ты снова куда-то бежать собралась.

– Ну, смотрите, – шутливо повернулась я сначала в фас, потом в профиль. – Сильно изменилась?

– Похудела, – отметил отец. – Осунулась. Ты там хоть отдыхала или работала?

– Ну, пап! Конечно, работала. Я же говорила. У меня была срочная деловая поездка.

– Что ты на ребенка накинулся, – остановила его мать. – Не успела Танечка за стол сесть, как налетел. Дай ей поесть, расслабиться.

– Вот именно! А где тут пирог? – Я решила переменить тему. – Соблазнили, а я ничего такого не вижу.

– Ой, – засуетилась мать. – Одну минуту. Только сначала борщ. Первое нужно есть обязательно.

Я вздохнула: если у меня до сих пор нет гастрита, так это благодаря моей маме. У нее было железное правило: с утра – каша, в обед – первое. Без этого еда не еда.

– Давай, – согласилась я. – Тем более что в Лондоне я сидела без первого.