Твой враг во тьме

Любочка проснулась с больной головой, но Асан не дал ни минуточки лишней покемарить.

– Вставай, – сказал, опять присасываясь к сигарете. – Прямо сейчас беги в усадьбу – и немедленно в докторов кабинет, положи сидиром туда, где он лежал. Первым делом, поняла?

Любочка жалостливо поглядела на него. Он что, испугался доктора? Но почему? Ведь всегда говорил, доктор ни с чего слишком много власти забрал. И теперь испугался его?

Спорить, однако, Любочка не стала. Отчего-то ей сделалось ужасно не по себе. Кое-как прибравшись, побежала со двора.

Батенька выглянул с сеновала – хмурый, невыспавшийся:

– Твой черножопый там, что ли?

– Ну, – буркнула Любочка, неприязненно зыркнув на родителя.

– Не нукай, не запрягла! – неожиданно взъярился тот. – Уж пускай он лучше на тебе женится, чем просто так кувыркаться! Доиграешься, что ворота дегтем вымажут, тогда что делать будешь? Пойдешь в Завитую топиться?

Любочка уперла руки в боки и захохотала. Чтоб кто-то даже не ворота мазал – улыбнулся бы ей криво… Кто посмеет задираться с Асаном? Небось таких дураков, как Грачев, в Лесной не водится, чтоб на Кавказ лезть! Это ж самоубийство!

Хохоча, она пошла со двора, пытаясь скрыть от самой себя, что на душе кошки скребут. Асан никогда не заводил речи про женитьбу. Может, где-нибудь в горах, в ауле, у него жена и семеро деток по лавкам сидят? И если, к примеру сказать, Асан вдруг уедет, то Любочке тоскливо придется… Никто к ней не присватается, разве только за деньги. Но и то сказать: на Лесной свет клином не сошелся. И вообще, почему должен уезжать Асан? Это она не выспалась, вот и лезет в голову всякая дурь, да еще и батенька своим языком дорогу перемел…

Вот и усадьба. Любочка постояла перед воротами, дожидаясь, пока камера ее опознает и калитка откроется. Потом пошла в главное здание, зыркая по сторонам. Было тихо, едва семь часов, и Олеська, поганка, и доктор, конечно, еще спали. Любочка всегда приходила на работу вот так рано, всегда заставала такое же безлюдье, но сегодня оно показалось каким-то зловещим.

Переоделась в своей каморке под лестницей главного здания, взяла ведро, пылесос. Потом, спохватившись, как вчера маялась на стуле, не доставая до полок, схватила стремянку и поволокла на второй этаж, стараясь ступать потише и, главное, не грохать этой железной дурой. Слава богу, по пути никто не встретился.

Любочка из осторожности сначала стукнула в дверь кабинета и только потом встала перед «глазком».

– Да скорей открывайся, скорей! – пробормотала нетерпеливо.

В кабинете было тихо, пусто. Наверное, доктор со вчерашнего дня сюда не заглядывал. И, уж конечно, не лазил под потолок.

Любочка воздвигла стремянку, вскарабкалась на самый верх, достала из кармана диск и вложила в «книгу» точно так же, как он там лежал вчера: картинкой вниз. И уже поставила одну ногу ступенькой ниже, с облегчением начав спускаться, как вдруг услышала характерный щелчок, означающий, что дверь открывается.

Любочку обдало жаром, и она вцепилась в стремянку, чтобы не свалиться на голову вошедшему… доктору, конечно. Принесла нелегкая!

– О ранняя пташка! – воскликнул тот приветливо, как бы ничуть не удивившись. А чему удивляться, правда что? Господа спят, уборщица убирается… – Высоко же ты взлетела!

– Доброе утро, Петр Петрович, – с трудом выдавила Любочка. – Извините, думала, вы еще спите…

– А я и сплю, – со смешком отозвался доктор, глядя вверх. – Сплю и вижу чудный сон про Любочкины хорошенькие ножки, которые мне повезло зреть во всей красе.

Он приблизился вплотную к стремянке и своими длинными пальцами принялся оглаживать Любочкины щиколотки.

Она зажмурилась. Доктор стоял так, что мог видеть снизу под халатиком ее всю, от тапочек до голубых прозрачных трусиков, а может, и выше – до самого лифчика. В другое время Любочка не постеснялась бы – за такие вольности огрела бы ногой по коротко остриженной седоватой голове, да еще пригрозила бы, что пожалуется Асану, но сегодня терпела, стиснув зубы и крепко зажмурясь.

– Да у тебя просто потрясающие ножки! – проворковал доктор. – Меньше моей ладони. Тридцать пятый размер, да? А то и тридцать четвертый? Сейчас у женщин таких лапок уже не осталось, сейчас у всех лапищи, как у гренадеров, а у тебя – как у той Золушки… Тебе бы башмачки хрустальные носить. У тебя есть хрустальные башмачки? И что ты там делаешь наверху, Золушка? – промурлыкал он, не меняя тональности, так что Любочка не сразу поняла вопрос.