Последняя женская глупость

– Ну я не знаю! Так просто и не объяснишь. Вот, например, еще одна причина. Когда один мой компаньон погиб, а другой исчез без следа, я вдруг подумал, что, если со мной что-то случится, Римма ведь будет единственным человеком, который меня оплачет. Вообще она – единственный человек, который меня любит. Эта мысль меня как-то проняла. И захотелось стать с ней еще ближе. Звучит сентиментально, но так оно и есть.

– А о детях вы подумывали?

– О чьих детях? – Бронников глядел недоумевающе.

«Значит, она ему ничего не сообщила. Почему? Не знала сама? Или сообщать об этом следовало не Бронникову? А кому тогда? Никите? Или… тому человеку на фотографиях?»

– Как о чьих детях? О ваших! В смысле, если решили пожениться, то и детей надо заводить, верно?

– Ну какие могут быть дети! Мне пятьдесят, Римма тоже не девочка была. Она вообще к детям относилась очень спокойно. Если бы хотела их, могла бы завести, когда еще первый раз была замужем. У нас с Мариной, кстати, тоже особого желания не возникало.

– Понятно… Но все-таки давайте вернемся к вашей бывшей жене.

– Знаете что? – сказал Бронников с откровенной досадой. – Бросьте вы это. Нестоящая версия, честное слово. Как если бы вы вдруг вспомнили о притязаниях первого мужа Риммы, который давным-давно спился и влачит существование бомжа где-то на Дальнем Востоке. Впрочем, там бомжей называют бичами. А что до моей бывшей жены… В тот день, когда погибла Римма, Марина была уже в Геленджике и вовсю начинала там новую жизнь. Надеюсь, с новым человеком.

– Что затуманилась, зоренька ясная, пала на землю росой? – на диво звучно, красиво завел за окошком старый певец. Но сразу сбился, засновал на том же месте, как заевшая игла, – громко, не в лад: – Что отуманилась, зоренька ясная? Зоренька ясная, зоренька ясная…

– Убить можно и не своими руками, – рассеянно обронил Бергер.

– Можно, и даже очень запросто, – оживился Бронников. – Полагаете, Марина наняла киллера, а себе обеспечила алиби? Нет, конечно, если хотите, занимайте себя этой ерундой, тратьте на ее разработку время, только я вам сразу скажу – Марина тут ни при чем. Потом сами в этом убедитесь. Это не ее жанр.

– А Дымов при чем?

– При чем.

– Ну какие, какие поводы у Дымова были убить Римму? – почти закричал, не сдержавшись, Бергер – и непроизвольно шагнул вперед: – Григорий Александрович, вы что? Что с вами?

– Ничего…

Вот так ничего! Бергеру один раз приходилось видеть человека, у которого пуля прошила сонную артерию. Лицо его мгновенно обескровилось, он умер в считанные секунды. Вот так же мгновенно сделалось смертельно-бледным лицо Бронникова.

С чего? Бергер что-то сказал? Ну да. В очередной раз задал вопрос, какие причины были у Дымова убить Римму Тихонову. И Бронников, который этот вопрос слышал сегодня раз сто, на сто первый вдруг сделался похож на мертвеца. Но почему?!

Понять это можно только так – Бронников что-то внезапно вспомнил. Настолько важное, настолько веское, что не смог спрятаться за броней своего очень даже не слабого самообладания. И до сих пор еще не пришел в себя – стоит, сосредоточенно опустив голову, вертит в пальцах авторучку, которой только что собирался удивить Бергера, и просто-таки ощущается, слышно даже, как мечутся мысли в его голове…

– Мать твою, – вдруг сказал он, – да что же это такое? Нет, вы посмотрите! Это что такое?

Бергер добросовестно всмотрелся. Авторучка как авторучка. Сразу видно, что тонкой работы и очень дорогая. Отделка – совершенно как золотая, корпус, конечно, из пластмассы, но на первый взгляд кажется, будто из какого-то камня жемчужного оттенка с черными, словно бархатными прожилками. Необычайно эффектная вещь.

– Это и есть «Паркер Дуфолд»? – решил щегольнуть вновь обретенными познаниями Бергер. – Коллекция 1996 года?

– Это… – Бронников торопливо развинтил ручку и теперь осматривал ее внутренности, близко поднося каждую деталь и пружинку к глазам, словно не мог им поверить. Насколько мог судить Бергер, ничего особенного в поршне, стойке для пера и отвинченных колпачках не было. Но Бронников так на них смотрел, словно надеялся найти внутри алмаз, честное слово. – Это подделка! Это гнусная подделка! Но кто мог… почему, как… откуда он узнал?!

И вдруг вновь свинтил ручку – торопливо, небрежно. Сунул Бергеру:

– Держите! Вот вам вещдок. Держите, не удивляйтесь! Она вам пригодится так, что диву дадитесь. А еще вот что скажу: я теперь знаю все. Кто убил Римму. Как. Почему. Все знаю. Есть только один человек, которому, безусловно, выгодна ее смерть и кто мог все сделать именно таким образом!