Главный приз

На этот раз испытанное средство тоже помогло. Правда, не сразу, ему пришлось пролежать почти час чуть ли не в кипятке, прежде чем он ощутил прилив жажды бурной деятельности. А вынырнув из кипятка, тут же вышеозначенную деятельность и развил.

— Вить, чего ты рано так? — Мать зевала в трубку и говорила сонным голосом. — Случилось что-то?

— Ничего не случилось, — бодро отрапортовал Виктор. — Катька ночью звонила, просила тебя предупредить, что посылку тебе передала с кем-то, он сегодня прилетает…

— А, это Минаев, наверное. — Мать опять зевнула. — Из кардиологии. Он там в командировке был… Про посылку я знаю, мы с ним заранее договорились, что он Катерину найдет и заберет у нее все, что она там приготовила.

— Ты знаешь? — растерялся Виктор. — А Катька предупредить просила… Там еще одна посылка должна быть. Для одного человека. Она хотела, чтобы ты ее послала, но тут такое дело… Понимаешь, мне на пару дней надо в Воронеж смотаться, так я бы эту посылку как раз бы и отвез. Так что ты ее не посылай сама, ладно?

— А зачем это тебе в Воронеж? — сразу проснулась мать. — Ты же вроде говорил, что у тебя вся последняя неделя свободная будет! Хотели за грибами вместе съездить… А теперь тебе в Воронеж какой-то надо! Кто хоть это выдумал? И что там такое, чтобы тебе туда обязательно ехать надо было?

— Да никто это не выдумал, — принялся терпеливо объяснять Виктор. — Я сам туда хочу… Понимаешь, там в области интернат один интересный есть. По моему профилю. Ма! Ты же сама о кандидатской мне все уши прожужжала. Ну, успеем мы за грибами. Правда-правда. Я буквально на два дня… В крайнем случае — на три. Не ругайся. Может, когда я вернусь, ты обрадуешься больше… чем думаешь.

— А ну тебя, — недовольно проворчала мать. — Вся жизнь у тебя на колесах. Не жизнь, а гонка какая-то. Ладно, езжай. Бабушка рассердится. Раз в полгода видеться — это как так можно? Да и то все время куда-то мотаешься. Ты чего звонил-то? Сказать, что уезжаешь?

— Да… Нет. — Виктор вдруг смутился, сообразив, что в шесть утра звонить по такому поводу — по меньшей мере подозрительно. — Я насчет другой посылки… в смысле — посылки для другого человека. Мне бы ее забрать перед отъездом. Этот твой кардиологический Минаев когда должен прилететь, ты не знаешь?

— Не знаю, — сказала мать, опять зевая. — Вроде после обеда. А что?

— Да я сегодня еду. Вечером, наверное. Вдруг он сегодня к тебе не зайдет. Ты знаешь, как его найти в случае чего?

— Чего ж не знать, он над нами живет. — Мать насмешливо хмыкнула и добавила с подозрительной Катькиной интонацией: — А ты давно решил в этот Воронеж ехать? Или только что?

— Давно, — серьезно сказал Виктор. — Очень давно. Кажется, я всю жизнь туда съездить мечтал.

— Интере-е-есно, — еще подозрительнее протянула мать. — Ну, ладно, приходи как сможешь. Ты сегодня не занят? Ну и хорошо, у меня сегодня тоже выходной. Бабушка обещала вареники с вишнями… Приходи к обеду. Не опаздывай.

Еще бы он опаздывал! Этот Минаев должен был прилететь после обеда. Так что Виктор примчался уже в одиннадцать часов, успев утром и уложить вещи в небольшую дорожную сумку, и билет на поезд взять, и позвонить в отделение, что отходную будет устраивать дня через три-четыре, сразу перед вылетом в Англию. Более того — он даже в квартире успел кое-какой порядок навести, как всегда делал перед поездками. И автоответчик включил. Он был полностью готов в путь, когда ввалился в квартиру матери и бабушки с сумкой на плече и билетом в кармане. Теперь дело за Минаевым. А что если он не прилетит? Должен быть после обеда, так давайте уже обедать побыстрее, что ли…

В общем, весь день Виктор вел себя так, что мама и бабушка, сначала просто с недоумением переглядывавшиеся, под конец уже совсем затревожились, а мама даже начала задавать вопросы. Упаси его боже от маминых вопросов! Все-таки квалификация у матери повыше, да и опыт работы психиатром с его опытом не сравнить. Так что в конце концов она бы из него обязательно все вытащила, но, к счастью, Минаев прилетел вовремя. И сразу — домой. И сразу — посылку принес. Мать отвлеклась на расспросы об Англии, о командировке, а главное — о Катьке и Деньке, и Виктор вздохнул с облегчением. И так он уже разболтался, как под гипнозом. Начал вроде бы с того, что под Воронежем есть странный интернат, — не то интернат, не то детский дом, не то санаторий для детей с отягощенной наследственностью… И что клинический опыт работы врачей интерната ему просто необходим. А договорился до того, что начал рассказывать, какой длины у Юлии коса и какое платье у нее Катерина выцыганила. Если бы этот Минаев задержался на часок, Виктор вообще все бы выложил как на духу. Хотя, с другой стороны, что еще он мог выложить? Нечего ему больше выкладывать. Разве только то, что он три недели не спит по ночам. А если засыпает — видит во сне ее серьезные, даже мрачноватые глаза, черные, с золотистым ободком вокруг зрачка. И еще — маленькую девочку с точно такими же глазами. Если это матери рассказать, она тут же все его сны проанализирует и по Фрейду, и по Эверли, и по девице Ленорман. И выложит ему диагноз. А свой диагноз он и сам знает…