Париж.ru

– Я так и думал, – кивнул Белинский. – Она не пила уксус. Собиралась, наверное, но бутылочка, у меня такое впечатление, оказалась пустая. Она решила пойти другим путем и наглоталась ваших лекарств.

– Уйти другим путем, – безжизненно поправил хозяин. – Она решила уйти... О господи! Почему я не сказал ей, почему ничего не сказал?

Белинский и Валентина его бормотания не слушали – действовали сноровисто, отработанно. Вливали и вливали воду через зонд в желудок, потом его содержимое через этот же зонд выливалось в таз. Когда желудок опустел, начали действовать противоядия.

Слава богу, что бутылочка с уксусом оказалась пуста. Это ведь только по незнанию кажется, что смерть будет почти мгновенна, а мучения разъеденного кислотой желудка – не сильнее мучений разбитого сердца. Заблуждение, проистекающее лишь от недостатка воображения! Просто человек не в силах представить себе, какая боль его будет терзать, боль неутихающая, чудовищная, и даже если он выкарабкается, выживет, то скоро погибнет от мучительной кахексии – истощения, ведь из-за рубцовых стенозов отверстие в пищеводе сузится до волоска, пища по нему проходить не будет, откажут почки, горло будет сожжено, человек обречен хрипеть всю оставшуюся жизнь, да и принимать гло?тка ничего не принимает, вот и спасаются некоторые тем, что им делают гастростому – наружную трубку вставляют в соустье желудка... Но разве это жизнь? Это не жизнь! А от сердечных гликозидов девочка, может быть, и оклемается.

– Пожалуй, выберется, – сказал Белинский, наблюдая, как Валентина проворно делает последние уколы. – Сейчас мы ее в больницу заберем, а вы пока...

– Я с ней поеду! – с трудом сказал хозяин.

Вениамин снова поглядел на его губы, жестом попросил дать руку, сомкнул пальцы на запястье...

– Вас как зовут? – спросил осторожно.

– Олег Вятский.

– А по батюшке?

– Олег Евгеньевич.

– Знаете что, Олег Евгеньевич, вам сейчас нельзя ничего делать и никуда ехать нельзя. Я сделаю укол-другой, вы полежите. А завтра сходите к своему лечащему врачу. И даже «Скорую» не грех вызвать, если такие же скачки ритма будут. Кстати, у вас есть кардиограмма?

– Нет, – отвел глаза Вятский.

«Врет, – сразу понял Белинский, – не хочет показывать. Похоже, плохи его дела. Интересно, что ж у них в доме такое творится, что у отца аритмия, а дочь пытается покончить с собой?»

– А мама девушки где? – спросил он, вглядываясь в чуть заметно порозовевшее лицо дочери.

Хорошенькая девчонка. Особенно украшает ее эта родинка возле правого уголка рта. В старину такие штучки назывались «мушки», их нарочно наклеивали красотки, чтобы приманить кавалера, причем каждая «мушка» имела особое значение в зависимости от того, где налеплена. Если Вениамин ничего не путает, вот такая в уголке рта означала: «Люблю только тебя». Неужели какой-то он не ответил на этот сигнал? Отверг девушку – и вот... Таких случаев происходит на самом деле куда больше, чем может представить себе рядовой обыватель. Несчастная любовь в подростковом возрасте – первая причина суицида. Вторая причина – конфликты с родителями, потом идут оскорбления друзей, неудачи в учебе, наркотические глюки...

– Уехала на похороны. Теща моя скоропостижно скончалась, когда узнала... – Вятский осекся. – Тут у нас были очень серьезные неприятности, так что...

Он с усилием перевел дыхание.

– Быстро ложитесь, – скомандовал Белинский, размышляя над тем, почему внучку не взяли на похороны бабушки и почему сам Вятский не поехал с женой провожать тещу в последний путь. Что-то и впрямь серьезное приключилось в семье. И вылилось в попытку суицида. – А то доведете себя до того, что вас в кардиологию везти придется тем же рейсом, что и дочь – в токсикологию. Ложитесь, ложитесь! Мы ее в 33-ю больницу отвезем, в областную токсикологию, через какое-то время позвоните туда, узнаете, как дела. Уверен, что у дочери вашей все обойдется. Жаль, что на пустой желудок, конечно, она траванулась...

– Я ничего не ела! – слабо, но очень отчетливо выкрикнула в эту минуту девочка. – Ничего не ела, ничего, ничего...

– Ну и зря, – отозвался Белинский, поворачиваясь к ней, но она снова впала в забытье.

– Валентина, пройдись по соседям и водилу снизу позови – носилки тащить. Говорю вам, Олег Евгеньевич, успокойтесь. Ну ничем вы дочке сейчас не поможете, только себя погубите. К ней в палату никого не пустят, это точно. Разве что завтра. Вот и подождите до завтра, хорошо?