Безумное танго

Автомобиль выехал из гаража и миновал Рашида, переваливаясь на выбоинах дороги. В салоне горел свет, и он с ужасом увидел, что уезжает не какой-то там гость – уезжает она, эта тварь!

Но почему, но как же… ведь она только что приехала! Не может быть!

– Алёна! – раздался крик с крыльца, и Рашид узнал голос младшей сестры. – Алёна, да ты рехнулась! Вернись! Мне завтра нужна машина, мне надо ехать… А черт, вот дура нетраханая! Умотала все-таки!

– Ну и ладненько, – успокоил ее мужской голос. – Продолжим наши игры?

Дверь захлопнулась.

И тогда Рашид сорвался с места и побежал по улице, чуть не падая, не видя в темноте, куда попадают ноги. Он мгновенно запыхался, схватился за сердце, согнулся…

Нет, не догнать! Ишак, почему он не раздобыл себе пистолет, вот шайтан!

Вернулся и, задыхаясь, едва сдерживая слезы, сел под своими бревнами.

«Да ладно, – мрачно успокаивал себя, – ну что же, что уехала! Приедет снова!»

Он провел там еще час или два, смутно надеясь, что вот-вот взревет мотор на повороте, свет фар прорежет тьму проулка. Но все было тихо. Он уже начал клевать носом, как вдруг вспомнил крик младшей сестры: «Мне завтра нужна машина!» Это значило, что Рашид зря тут сидит. Это значило, что Алёна не вернется до завтра! И вообще неизвестно, когда она вернется…

Он вылез из укрытия и на шатких ногах побрел домой.

Мать, конечно, не спала: она никогда не засыпала до его возвращения. Иногда, возвращаясь, Рашид видел на ее отекшем лице синяки под глазами от долгих слез. Но она давно уже ничего, ни слова не говорила ему, никак не пыталась образумить: молча подавала на стол еду, молча наливала в ванну горячей воды, молча стелила ему постель и уходила в свою комнату.

Рашид тоже молчал. Слова им заменял один-единственный взгляд, которым они обменивались, когда Рашид еще стоял на пороге. В глазах матери был вопрос, в его глазах – ответ.

Она тотчас отводила взор, отворачивалась, уходила, а он видел дрожь ее плеч и знал, что она не слезы сдерживает, а глубокий вздох нескрываемого облегчения.

Ну да, конечно! Если он по-прежнему возвращается с таким видом, словно какая-то армянская собака поставила его раком, значит, ему ничего не удалось сделать. Значит, он так и не нашел Алёну. Значит, она все еще жива, он не обагрил своих рук кровью, не запятнал чести семьи…

Мать боялась, что его посадят за убийство, а ему, честное слово, было бы легче за решеткой, но с сознанием, что Надя радуется и гордится, чем сейчас, когда он будто бы и не жил вовсе, а только ждал, ждал…

Рашид вяло ел и клял себя за то, что не раздобыл пистолет, что не ворвался в дом сразу по следам Алёны. А еще больше он проклинал себя за то, что когда-то послушался матери и привел Надю в тот страшный дом, где ее убили…

За что? Почему? Она была такая тихая, такая ласковая, она никому в жизни не причинила зла, она была счастьем для Рашида и его единственной любовью…

Он выпил совсем немного вина, но от усталости и голода его сразу разморило. Сидел за кухонным столом и тупо смотрел, как в тарелку капают слезы.

Неровными, тяжелыми со сна шагами прошел через кухню отец, через некоторое время прошел обратно. За его спиной шумела спущенная в туалете вода. Отец не сказал ни слова, только покосился на Рашида. Он тоже сразу понял: опять не повезло! Он не судил сына, не отговаривал его. У каждого мужчины есть задачи, которые он решает сам. Если Рашид твердо решил убить – ну что же, на все воля Аллаха, пусть сын исполнит свое решение и успокоится. Если придется ответить по закону – значит, ответит. Значит, и на это будет воля Аллаха. Вообще-то отец Рашида полагал, что мужчина не должен пачкать своих рук женской кровью: всегда можно нанять ловкого человека, – но если сын так решил… Жену жалко, но что поделаешь, она сама виновата: если бы не ее выдумки насчет невинной и непорочной невесты, ничего этого не случилось бы.

Так, не сказав сыну ни слова, отец пошел досыпать. Уже три часа утра, а ему к шести надо быть в гараже, при выезде машин на линию.

Рашид подремал до восьми, потом пошел на рынок.

Новая продавщица, заменившая Надю, поглядела угрюмо, поздоровалась неприветливо. Сначала-то, когда она только нанялась, смотрела совсем по-другому. Почему-то решила, что заменит Надю не только за прилавком, но и в душе Рашида и в его постели. Хотя Надя никогда, ни разу не была в его постели, но об этом никто не догадывался. Рашид сначала не замечал ее заигрываний, потом молча терпел их, а недавно, когда она уже совсем обнаглела, пригрозил уволить. Нет, надо было в самом деле уволить, а то смотрит, как враг.