Повелитель разбитых сердец

– Думаешь? – перебивает он. – Но я умею убивать и без приказа. – И пистолет в его руке приподнимается.

– Еще одно свидетельство того, что ты всего лишь безмозглое оружие, – презрительно цедит Клоди, утирая кровь, которая пузырится на губах. – Если ты убьешь меня сейчас, то никто – ни ты, ни Жильбер, ни этот ваш фатоватый приятель-парижанин, великий и знаменитый Максвелл Ле-Труа – не узнает, где картина! Никогда не узнает!

Ой, мамочки…

Меня пронзает ощущение полной нереальности происходящего.

Картина! Неужели?!..

– Картина? – недоверчиво переспрашивает Иса. – Значит, ты все-таки лгала, когда говорила, что ничего не нашла?

– Я не нашла, это правда! – с силой выкрикивает Клоди. – Но я знаю, где искать!

Я уверена, что Иса сейчас воскликнет: «Где?»

Я и сама с трудом удерживаюсь, чтобы не выкрикнуть это слово. Картина Давида! Так, значит, Клоди… Вот кого имел в виду Максвелл, говоря, что кто-то еще в Мулене ищет потерянное полотно.

Ну да, все правильно. Клоди искусствовед, кому, как не ей, интересоваться утраченными сокровищами живописи. Но откуда она может знать, что картина должна находиться в Мулене?

Эх, сколько вопросов у меня уже накопилось! Они так и рвутся с моего языка. Но я, разумеется, молчу, затаившись за дверью. А Иса, которому сам бог – вернее, Аллах – велел засыпать Клоди вопросами, молчит. Он что, онемел от изумления?

Нет, разомкнул уста наконец-то. Только не те, которые я ожидала, вопросы с них слетают.

– Где сейчас этот ребенок, Клоди? – спрашивает он. – Если Жильбер устраивал его продажу, значит, мой сын в Мулене?

Краешком глаза я вижу лицо Клоди. Тихо подозреваю, что на моем лице написано совершенно такое же неописуемое изумление.

Но уже в следующую секунду я качаю головой. Какое счастье… какое счастье, что Жани и Филипп далеко отсюда. Да здравствует каникюль! Да здравствует повышенное внутричерепное давление у младенцев! Ужасно так говорить, но это как раз и называется: нет худа без добра.

И тут же меня снова охватывает беспокойство – а если Клоди выдаст их?

– Уж не сошел ли ты с ума? – спрашивает Клоди. – О чем ты говоришь?

Иса проводит рукой по лицу.

– А, ну да, – звучит его неуверенный голос. – Картина. Ты говорила, что знаешь, где искать картину…

– Да.

– И где же?

Ну наконец-то! Честное слово, я вздыхаю не без облегчения, услышав долгожданный вопрос. Потому что предыдущие меня поставили в тупик. Иса, который интересуется судьбой своего ребенка, – это ведь тот же самый Иса, который направил беременную цыганку взорвать наш роддом. Погибли бы десятки малышей еще и младше, чем его сын!

Нет, мне не нравится такой диссонанс в образе убийцы. А впрочем, почему одно должно исключать другое? Практически у всех убийц есть дети, и это не мешает им лишать жизни других детей. Таких случаев можно привести сотни.

И тут я спохватываюсь, что чуть не прослушала самое главное: где картина?!

– Ну, ты и впрямь помешался, Иса, – насмешливо говорит Клоди. – Я тебе скажу, а ты выпустишь в меня всю обойму из своего пистолета. Нет уж, я прекрасно понимаю, что жива лишь до тех пор, пока только я знаю, где может быть картина. И, видишь ли, меня нисколько не разбирает нетерпение кинуться доставать ее. Дело в том, что я знаю это место уже почти год. И у меня не раз и не два была возможность туда прийти и подтвердить свои подозрения. Но я ждала. Ждала долго. Я не сказала ни Гийому, ни Жильберу, ни Жану-Ги. Разумеется, не скажу и тебе.

– Ну и почему ты не вытащила ее уже давно, почему не обставила всех нас? – задает Иса тот же самый вопрос, который задала бы и я… если бы имела такую возможность.

Бог ты мой! Значит, и покойный Гийом был в их компании?! Да это не глухая бургундская деревня, а филиал «Корсика Нацьон» и «Рияадус-Салихьин» в одном флаконе!

Я так возбуждена, что забываю об осторожности и чуточку излишне высовываюсь из-за косяка. Тут Клоди чуть поворачивает голову – и наши глаза встречаются…

Я отшатываюсь за косяк и стою, каменея от страха, не в силах сдвинуться с места.

Пропала! Я погибла! Вряд ли Клоди промолчит! Я слишком много узнала о ней сегодня. Я узнала, что скромная «бургундская крестьянка» с дипломом бакалавра искусствоведения вовсе не та, за кого ее принимают благонравные соседи. Уже одно то, что она на «ты» с опаснейшим убийцей-чечени, говорит – нет, просто-таки кричит! – о ее двуличии. А еще она в приятельских отношениях с корсиканскими экстремистами – через Жильбера. Я уже не удивлюсь, даже если узнаю, что Клоди запанибрата с главой сицилийской «Коза ностра»!