Год длиною в жизнь

Видимо, он хотел ее успокоить. А может быть, предупредить. В тот же день у нее начались роды (на две недели раньше срока). Ребенок родился мертвым. Рита лежала без сознания и не видела девочку, ей сказали все потом. Нина сказала. Лев Михайлович стоял рядом и тяжело вздыхал.

– Может быть, вы желаете увидеть тело? – осторожно спросил он наконец.

– Не тело, а тельце… – пробормотала Рита. – Нет, я не хочу.

– Может быть, вам чего-нибудь принести? – сочувственно пробормотал доктор.

– Метерлинка, «Синюю птицу».

Нина взглянула дикими глазами, но Лев Михайлович понимающе кивнул.

И книги, и любые продукты, так же, как и хорошую косметику, Рите привозили по первому слову. В самом деле, узилище ее было весьма комфортабельно, а тюремщики очень предупредительны.

Книжка была точь-в-точь как у Павла: синяя, с кремовыми плотными страницами, 1908 года издания, набранная по старой орфографии. Только на титульном листве и на семнадцатой странице стояли круглые некрасивые штампы: «Энская областная библиотека».

Рита перелистала томик.

« Тильтиль . А те двое, что держатся за руки и поминутно целуются, – это брат и сестра?

Ребенок . Да нет! Они очень смешные… Это влюбленные.

Тильтиль . А что это значит?

Ребенок . Понятия не имею. Это старик Время дал им такое шутливое прозвище. Они не могут наглядеться друг на друга, все целуются и прощаются».

Нет, они ошиблись, эти влюбленные, которым казалось, что они созданы друг для друга. Им казалось, что они двое во всем мире, а оказалось, каждый из них прежде всего не мужчина и женщина, а две страны. Две враждующие системы, как пишут в здешних газетах. То, что с ними произошло, было всего лишь попыткой наладить мирное существование. Попытка провалилась.

Рита зашуршала страницами. Вот оно.

«Лазоревый Ребенок, протиснувшись, подбегает к Тильтилю . Здравствуй, Тильтиль!..

Тильтиль . Вот тебе раз! Почем он знает, как меня зовут?

Ребенок, который только что подбежал, крепко целует Тильтиля и Митиль.

Ребенок . Здравствуй! Да поцелуй же меня! И ты тоже, Митиль! Ничего нет удивительного, что я знаю, как тебя зовут: ведь я твой будущий брат…

Тильтиль . А ты что, хочешь к нам прийти?

Ребенок . Ну конечно! На будущий год, в Вербное воскресенье…

Тильтиль . А потом что ты сделаешь?

Ребенок . Потом?.. Потом я от вас уйду.

Тильтиль . Стоило приходить!..

Ребенок . Разве это от нас зависит?..»

Рита попросила унести книгу.

Разве это от нас зависит?

От нее не зависело ничего. Она случайно, независимо от своей воли, встретилась с Георгием. Если бы она чинно явилась в дом Аксаковых – Русановых в образе зарубежной тетушки, все было бы иначе. Но вот одна нечаянная встреча, потом другая… Все и пошло кувырком. Все попало во власть их неудержимого влечения друг к другу, а потом – во власть чужой, недоброй воли.

Да почему – недоброй? Если оторваться от своих личных переживаний и посмотреть на случившееся абстрактно, люди, которых Рита считает своими мучителями, всего-навсего исполняют долг перед родиной. Перед Россией. Им нет дела, что она – не настоящая Россия, уродливый гомункулус, вылупившийся из большевистской пробирки осенью семнадцатого года. Они любят эту Россию, как родную мать, не обращая внимания на ее безумие и уродство. Наверное, ребенок, дочь, если бы она осталась жива, тоже любила бы ее, Риту, несмотря на все безумия, которым она была подвержена, несмотря на ее ошибки и грехи, несмотря на то, что мать родила ее от человека, к которому даже близко не должна была подходить…

Потому, видать, и не родила!

За что она зла на Георгия? За то, что Родину свою он любил больше, чем случайно встретившуюся на его пути женщину? Так и должно быть у настоящего мужчины. И не их с Ритой любовь он принес в жертву Родине – только кучку награбленного золота. Он вернул России то, что было отнято у нее каким-то проходимцем. Он ведь так и сказал в то единственное их свидание, спустя месяц после того, как ее привезли в этот санаторий, а может, в тюрьму.

…Нина вошла со своей сладчайшей улыбочкой:

– К вам молодой человек, Рита Дмитриевна. Сейчас позову. Готовы?

Рита сразу поняла: он. Рука дернулась, чтобы взять зеркало, но она удержала себя. Какой смысл? Она и так знает, что смотреть на нее сейчас нельзя. Страшные отеки на лице! Все-таки далеко не каждой женщине удается безболезненно перенести позднюю беременность. Рите вот не удается. То тошнило, теперь почки не справляются с нагрузкой.