Страшное гадание

Чем дольше размышляла Марина, тем более отчетливо вырисовывались в ее уме два образа. Женщина и мужчина. О женщине ей было даже вспомнить противно. А при одной только мысли о том, что именно этот мужчина желает ей смерти, Марина и впрямь хотела умереть.

Яблоко и золотой

– …Ну и как вам понравилась Флора? – обернулась в седле Джессика.

Марина глянула недоверчиво: неужто Джессика наконец-то нарушила молчание, в которое они были погружены уже добрый час, пока их кони двигались медленным шагом, лишь изредка пускаясь ленивой рысцою? Марина хоть любовалась окрестностями, а Джессика как уставилась на гриву своей лошади, едва они сели в седла, так и не подняла глаз до этой минуты. Конечно, ей было о чем подумать…

– Она довольно мила, – отозвалась Марина, не покривив душой. – По-моему, очень добрая.

Серые глаза, пухленькое бело-румяное личико, льняные кудряшки, своевольно выбивающиеся из-под чепца, пышный, но ладный стан, ловкие движения, ослепительная улыбка розового, как мальва, рта – все это и впрямь лучилось добротой.

С одного взгляда Марине стало понятно, почему Джаспер – желчный, измученный, озлобленный, недоверчивый – так привязан к Флоре. От нее так и веяло спокойствием и надежностью, а взор небольших, но очень красивых серых глаз, обрамленных кудрявыми ресничками, источал поистине материнское тепло и ласку. При этом Флора выглядела гораздо моложе своих тридцати лет (ведь она была молочной сестрой, а значит, и ровесницей покойного Алистера). Домик ее тоже был премиленький: скромный, правда, но добротный, весь обвитый плетьми вьющихся роз и вечнозеленым плющом. Во дворике стоял колодец с колесом. В кухне, куда мельком, не сдержав любопытства, заглянула Марина, царила ошеломляющая чистота. На полу ни пятнышка, котелки, кастрюльки, блюда, чашки – все бело, все светло, все в удивительном порядке. Каминные уголья пылали в большом очаге и своим розовым огнем манили приблизиться и согреться. В комнате тоже горел камин: видно было, что Флоре не приходится считать каждое пенни, чтобы купить дров!

У огня сидела пухленькая старушка и пряла шерсть на своей ручной прялочке, то и дело клюя носом, встряхивая головой, снова берясь за работу – и снова придремывая. Pядом стояла низкая широкая корзинка, в которой лежали клубочки шерстяных ниток самых разных цветов и разных размеров. Один из них был больше всех остальных, напоминал голубую кошку, лежащую в окружении голубых, белых, розовых и серых котят. Центром же этого несколько игрушечного королевства добрых фей была, несомненно, детская кроватка под розовым кружевным пологом, там и сям украшенным атласными бантиками: еще одно свидетельство прочного и постоянного благосостояния дома. И одеяльце, и простынки, и подушечки – все было новенькое, из дорогой ткани, заботливо сшитое.

– Сударыни? – Флора встретила неожиданных гостий, не веря своим глазам. – Какая честь! Миледи, прошу к камину. Согрейтесь, отдохните… Отведайте матушкиного сидра!

Она кивнула в сторону огня. Старушка, дремавшая в кресле, внезапно встрепенулась, вскинула голову и, отбросив прялку, принялась с лихорадочной поспешностью наматывать нитки на самый большой клубок, делая «кошку» баснословно толстой. «Котята» меж тем худели.

Девушки не успели и слова сказать, как хозяйка исчезла, чтобы через минуту вернуться с кувшинчиком прекрасного сидра. От него исходил живой яблочный дух, и Марина, прижмурив глаза, закачала головой от удовольствия: почудилось вдруг, что очутилась на зимней веранде, где в Бахметеве хранили яблоки. Весь год хранилище было пропитано этим чудесным сладким ароматом.

– Сидр замечательный! – искренне похвалила она, однако Флора только мимолетно улыбнулась. Все внимание ее было привлечено к Джессике, которая осторожно приблизилась к колыбельке.

– Осмелюсь просить миледи быть осторожней. – Улыбка Флоры стала напряженной. – Моя девочка нездорова и спит…

– Ваша девочка и не думает спать! – воскликнула Джессика. – Она хлопает своими хорошенькими глазками и улыбается мне.

– Боже мой! Разбудили! – с неожиданной прытью подскочила старуха, но Флора так на нее глянула, что та принялась лихорадочно накручивать на «кошку» новые и новые шерстяные витки.

– Она просто красавица, – нежно сказала Джессика. – Взгляните, Марион.

Марина приблизилась не без робости, но не сдержала улыбки, когда на нее глянули дерзкие голубые глаза. Из-под розовых оборочек чепчика выбивались льняные кудряшки, придавая малышке весьма залихватский вид. Лицо ее раскраснелось – не то после сна, не то и впрямь от жара, но это не убавляло очарования ее широкой улыбки. Маленькие ручки комкали край одеяла, а в приоткрытом ротике виднелся белый сахарный зубок.