Слишком чужая, слишком своя

— А почему ты позволяешь бомжам жить в твоем доме?

— А что делать? Они приносят какие-то продукты, одежду. Я вместе с ними. Электричество и газ у меня давно отрезали, а за воду я плачу, за землю тоже. Куда меня возьмут на работу, если я закончил шесть классов? И одежды нормальной нет. Старик давно все пропил.

— Я считаю, ты должен все-таки попробовать. Вымойся хорошенько, постирай одежду... Тебя могут взять куда-то грузчиком. Легче всего просто плыть по течению. Но ты же человек, а не бревно. Твоя мама работала?

— Я подумаю над тем, что ты сказала. Хотя от наших так просто не уходят. Ты не понимаешь. И потом — ну, сколько я так смогу заработать? Но я подумаю, правда. Мамка когда-то... тоже говорила так.

Он сейчас заплачет. Когда бы человек ни потерял мать, это все равно будет болеть до самой смерти. Я знаю. Может, образ матери всколыхнет в его памяти другую жизнь.

— Мы пришли. Заходи.

Наверное, этот домик и был когда-то аккуратным, но очень давно. Сейчас здесь зловонная темнота, облезлые стены и кровать в углу. Мы едва не спотыкаемся о парочку, которая совокупляется на полу. В углу еще три тела, заняты тем же. Отвратительно. Но никто не обращает на это внимания. Тут же сидят и дети. Дети? Нет. В этих лицах нет ничего детского. Их глаза видели такое, что и взрослому видеть не надо. Почему об этих детях не заботятся специальные службы? Почему до них никому нет дела?

— Кого это ты привел, Филя? — Хриплый голос из темноты.

— Блоха, у этой девушки есть знак.Ей надо переночевать.

Видимо, этот Блоха здесь главный.

— Покажи знак

Я протягиваю руку. Из темноты выступает невероятно грязное существо. Высокий мужчина. Сколько ему может быть лет? Кто знает. Лицо покрыто струпьями, одежда... Это не одежда. Нет, я никогда не поверю, что нельзя иначе. Все-таки выбор есть. Наверное, просто есть люди, которым все равно как жить. Дай такому работу, жилье — и через неделю он снова будет ковыряться на свалке, потому что это не требует от него никаких моральных усилий. Они неизлечимо больны душевной ленью. Наверное, какая-то хромосома заблудилась, и они ошибочно родились людьми. Но дети... Вот этот Филя — другое дело. О них некому позаботиться — и их используют вот такие ошибочные люди.

— Да, это он. — Блоха смотрит на меня исподлобья. — Можешь поесть, если хочешь. Вон там, в котелке, каша. Будешь?

Есть тут? Да я готова умереть голодной смертью, но не стану есть в этом... Не знаю даже, как сказать. Свинарником назвать — свиней обидеть.

— Нет, спасибо. Я не голодна. Тут есть где умыться?

— Умыться? — Он хрипло смеется. — Зачем? Ты такая чистенькая. Не то что эти лярвы. Но погляди, им весело. Ты тоже можешь развлечься, не стесняйся! Нет? Как знаешь. Вода во дворе, в кране. Будешь спать в сарайчике, там Филя спит. Он же хозяин, мы уважаем его право. Не бойся, тебя никто не тронет. Иди, чего стоять зря. Филя, проводи.

Мы выходим на улицу. Вода в кране не очень холодная и почти чистая. Мне срочно нужно помыться, иначе я сойду с ума. Но как? Открытое место. Черт! Почему бы мне не родиться неряхой, каких свет не видывал? О, нет, ни за что!

— Мне надо вымыться и постирать одежду. Посторожишь?

Сторож из него... но ничего лучше все равно нет.

— Если тебе надо, конечно. Только до утра все равно никто не выползет. А если кто и выползет — все равно. Мойся.

Сумка туго набита, но я точно знаю, где пакетик с мылом и прочим. А вот это платье я надену — оно темное и совсем не мнется. Потому-то оно здесь.

— Мне надо раздеться, отвернись.

— Вот еще! А как же я буду сторожить?

Он смеется. Этого мне только не хватало. Он совсем мальчишка.

— Бесстыжий мальчишка! Я с тобой не в игрушки играю, так что спрячь улыбочку.

—Ты боишься что-то подцепить? Зря, я чист.

Вот идиот! Хотя, конечно, и это — тоже. Учитывая то, что я здесь застала.

— Я боюсь, что ты еще слишком мал. Я гожусь тебе в матери, так что немедленно прекрати валять дурака и отвернись.

— Скажи еще — в бабушки мне годишься!

Он обиженно надулся. Не мешало бы и ему помыться. И у него наверняка тьма насекомых. Боже, куда меня занесло! Я раздеваюсь и намыливаюсь. Какое блаженство — смыть с себя микробов, шампунь отлично пахнет. Против насекомых, правда, бессилен.

— Ты такая красивая!

Паршивый мальчишка вытаращился на меня. Ну, конечно же!

— Если ты не перестанешь пялиться, я оторву тебе яйца.