Одна минута и вся жизнь

Он раньше считал, что самоубийцы — слабаки. А вот теперь думал о том, что такое отчаяние, такую бездну тоски не выдержит никто. По крайней мере, он больше не может. Но телефон зазвонил, и Костя ответил. И услышал:

— Это я. Привет.

Этот голос он не спутал бы ни с каким другим. Голос из небытия. Звонила Дана, и Костя подумал, что либо он уже умер, либо сошел с ума. На минуту он даже поверил, что она и правда звонит с того света, ведь иначе и быть не могло, он сам видел… Что видел? Фотографии, протокол вскрытия, а тело? Нет, тела он не видел.

Костя лавиной ринулся вниз по ступенькам, заскочил в машину. Он должен понять. В его голове роятся мысли, но ни одного ответа на вопросы нет. Почему убили Вику? Почему Вика упорно не желала говорить с ним о Дане? Как могло случиться, что смерть зафиксирована, есть протокол вскрытия, а тело исчезло? И Дана жива! Или кто-то решил устроить мистификацию? Но почему именно с ним? Ни к каким делам шефа он не причастен. Он начальник охраны — и все.

Патологоанатомов двое. Они похожи друг на друга, как братья-близнецы, оба лысоватые, невысокие и худые. Только один в очках, другой — без.

— Конечно, я помню тот день.

— Мы все помним, правда, Михалыч? Это же у нас в больнице произошло ЧП!

— Вы проводили вскрытие? — Костя видит, что эта тема неприятна собеседникам.

— Мы, само собой. — Тот, кого назвали Михалычем, закашлялся. — У одной проникающее огнестрельное в грудную клетку, несовместимое с жизнью, умерла, скорее всего, в течение минуты-двух. В крови остатки наркотического препарата. Отчет токсикологов видели?

— А вторая?

— Ну, что — вторая? Причина смерти очевидна. Проникающее в грудь, навылет. Мгновенная смерть, задето сердце, спинной мозг, разрывы плевры и легких, само собой…

— Кто конкретно производил вскрытие?

— Да мы оба. И протокол в тот же день сдали. А что случилось-то?

Костя чувствует, что сейчас взбесится и изобьет двух негодяев, потому что они лгут. А ему нужно знать правду.

— Значит, так, ребята. Я вам ничего не сделаю и не стану вас пинать, если вы мне скажете правду. Я даже дам вам по паре сотен баксов. Но — за правду. А если нет — пеняйте на себя.

Рыцари пилы и скальпеля переглянулись, потом очкастый вздохнул:

— Это я виноват… Я Михалыча подбил.

— Мама, приезжай, я соскучился.

— Сынчик, мой маленький, я люблю тебя, я скоро-скоро приеду.

— А когда? Я просил Деда Мороза, чтобы он привез мне тебя, а он принес кошечку и игрушки, мама, приезжай!

— Скоро-скоро, вот увидишь. А какая кошечка?

— Серая.

Дана больше не может говорить. Голос сына вывел ее из равновесия. Это из сна о счастье. И он ждет ее, любимая кроха. Но прошлую жизнь уже ни склеить, ни собрать. Никого нет. Только они с Лекой. И дом, который ждет их обоих.

— Значит, диск липовый?

Человек, сидящий спиной к темному окну, предельно раздражен.

— У нее, несомненно, был настоящий, потому что этот она состряпала не с потолка, у нее явно была достоверная информация на другом диске, но его не нашли. Кто-то нас опередил, как и с покойной Ивановой.

— Но ты меня уверял, что там была именно эта девица!

— Я ошибся. Скорее всего, она просто случайно оказалась в это замешана.

— Но ты говорил, что эта девица — Дана Ярош?

— Я ошибался. Дана Ярош жива, вчера звонила своим родителям.

— Откуда?

— Не смогли установить.

— Тогда кто та, рыженькая?

— Журналистка из захолустья.

— Значит, надо поискать Дану Ярош. Потому что это именно она опередила вас.

— Этого быть не может. Какая-то домохозяйка…

— Это не домохозяйка. Видел когда-нибудь рассерженную кошку?

— Ну, видел.

— Тогда представь себе разъяренную тигрицу. Это и будет Дана.

— Откуда вы знаете?

— Знаю. Ищите ее. А когда найдете — она нужна мне живой.

Человек в кресле поворачивается спиной к собеседнику. Разговор закончен.

— Таня, Виталька не объявлялся? — Вадик обеспокоенно ходит по комнате.

— Звонил на днях. Сказал, что задерживается. Я не понимаю, что происходит, Вадик?

— А то, что я свалял дурака.

— Вадик, объясни наконец, что случилось!

— Я не должен был отпускать Данку. И я не должен был рассказывать Витальке.