— Да уж, я думаю, ты не заставишь себя долго ждать, — поддразнил меня Трентон.
— Везучий, паразит, — проворчал Тайлер.
— Эй, ребята, привыкайте относиться к ней как к сестре, — предупредил отец.
Не обращая внимания на реплики братьев, я взбежал по ступенькам и проскочил в дверь спальни как раз перед тем, как она захлопнулась. Я застыл, сообразив, что Эбби, наверное, хочет приготовиться ко сну и делать это при мне ей теперь неудобно.
— Подождать в коридоре, пока ты переоденешься?
— Я приму душ. Потом переоденусь в ванной.
Я потер шею ладонью:
— Ладно. Тогда я пока сооружу для себя лежку.
Эбби кивнула. Ее стальные глаза смотрели непреклонно. Стена, которой она от меня отгородилась, не пошатнулась. Вынув что-то из сумки, Голубка направилась в ванную.
Я откопал в шкафу несколько простынь с одеялом и разостлал все это на полу рядом с кроватью. Теперь у меня хотя бы появилась возможность поговорить с Эбби наедине — и на том спасибо.
Как только Голубка вышла из ванной, я бросил подушку в изголовье своей импровизированной постели и сам поспешил в душ. Не желая терять времени, намылился, сразу же смыл пену водой, вытерся, оделся и вернулся в спальню. Вся процедура не отняла и десяти минут.
Когда я вошел, Эбби лежала в кровати, натянув одеяло до самого подбородка. Ясное дело, ее постель выглядела куда привлекательнее, чем моя собственная. Я понял, что последняя ночь, которую я проведу с любимой девушкой в одной комнате, будет бессонной: лежа в нескольких дюймах от Голубки и не имея права до нее дотронуться, я стану просто слушать, как она дышит.
Я выключил свет и лег на пол:
— Это наша с тобой последняя ночь, да?
— Не начинай, Трэв. Я хочу спать, а не ругаться.
Я повернулся к Эбби лицом и приподнялся на локте. Она тоже повернулась ко мне.
— Я люблю тебя.
Секунду Голубка молча на меня смотрела.
— Ты же обещал…
— Я обещал, что не буду ничего подстраивать, чтобы восстановить наши отношения. Я действительно не собираюсь этого делать, — сказал я, протягивая к ней руку. — Но я не могу не хотеть снова быть с тобой.
— Ты мой друг, и мне жаль причинять тебе боль, но я должна слушать свой внутренний голос, а он всегда говорил, что ничего хорошего у нас с тобой не выйдет.
— Ты же меня любила, разве нет?
Эбби насупилась:
— Я и сейчас тебя люблю.
Тут на меня нахлынули все чувства сразу — с такой силой, что я не мог отделить одно от другого.
— Можно тебя кое о чем попросить?
— Ты уже кое о чем попросил. Поэтому я здесь, — усмехнулась Голубка.
— Если ты действительно решила… со мной порвать, то можно я в последний раз хотя бы полежу рядом?
— Не думаю, Трэв, что это хорошая мысль.
Я сжал ее руку:
— Пожалуйста! Я не смогу заснуть, зная, что ты так близко и это мой последний шанс тебя обнять.
Голубка посмотрела на меня и нахмурилась:
— Но учти: я не собираюсь заниматься с тобой сексом.
— Я и не прошу.
Эбби оглядела пол и задумалась. Потом, зажмурившись, отодвинулась от края кровати и отвернула одеяло. Я быстро забрался в постель и обхватил Голубку обеими руками. Атмосфера в комнате и без того была наэлектризованной, а теперь я и вовсе почувствовал себя на грани срыва — так взволновало меня прикосновение к Эбби.
— Мне будет этого не хватать, — сказал я.
Поцеловав Голубкины волосы, я прижал ее к себе и уткнулся лицом ей в шею. Она положила руку мне на спину, и я потянул носом воздух, вдыхая любимый запах и стараясь навсегда его запомнить.
— Я… боюсь, что не смогу, Трэвис, — сказала Эбби, пытаясь высвободиться.
Я сжал ее — не потому, что хотел удержать силой, а просто инстинктивно, чтобы подавить боль, которая мучила меня уже много дней подряд.
— Я не могу, — повторила Голубка.
Я понимал ее: мне тоже было тяжело, и все-таки я не хотел отстраняться.
— Тебе и не нужно ничего делать, — сказал я, не отрывая лица от Голубкиной кожи. — Просто позволь мне в последний раз подержать тебя вот так. И все.
После еще одной безуспешной попытки вырваться Эбби закрылась ладонями и заплакала. У меня тоже подступили слезы. Бережно приоткрыв Голубкино лицо, я поцеловал ей руку и посмотрел сначала на губы, потом опять на глаза. Она прерывисто выдохнула.