Верный паж госпожи

Ей вдруг показалось, что она чувствует спиной чей-то пристальный взгляд. Она резко обернулась… но позади нее не было никого, кроме мертвой рыжей девицы.

Тина перевела дыхание и медленно отступила к двери.

Она не понимала, что здесь произошло, не понимала, кто расправился с ее тюремщиками, но пока это давало ей какой-то шанс, и глупо было этим шансом не воспользоваться. Пора было уходить из этого ужасного места. Возможно, ей не удастся воспользоваться представившейся возможностью, но находиться рядом с двумя трупами выше ее сил.

Она осторожно повернула ручку двери.

Дверь приоткрылась, как ей показалось, с оглушительным скрипом. В последний момент Тина осознала, что она стоит на пороге босиком и в легкой блузке. К тому же неизвестно, где она находится, а у нее ни копейки.

Тина огляделась по сторонам. Ее одежды нигде не было видно. Тогда она отважилась открыть один из шкафов. Там на верхней полке лежала кипа старых пожелтевших газет, какие-то картонные папки и пыльные скоросшиватели, а внизу валялись ее туфли. Жакет тоже нашелся под стопкой черных полиэтиленовых мешков. Тина содрогнулась от ужаса, представив, как в эти мешки упаковывают расчлененные трупы. Она сама вполне могла покинуть завтра это помещение в таком мешке.

Жакет был измазан грязью и пахнул отвратительно, но все же Тина решилась его накинуть. Сумочки нигде не было видно, пока Тина от отчаяния не взглянула под стол, за которым сидел в кресле убитый Василий. Там валялись жалкие останки того, что раньше было элегантной сумочкой от «Fendi». На столе были еще какие-то блестящие крошки – от пудреницы и помады, остатки пластмассового корпуса от мобильника и ключи от квартиры. Так вот за чем коротал вечерок ненормальный садист! Ему запретили трогать Тину, тогда он решил отвести душу на ее вещичках и ломал их с бессмысленным, маниакальным упорством. Хорошо, что ключи голыми руками не сломаешь – хоть лупи их молотком, ничего не будет! Денег у Тины в сумочке было немного, их Васька небось прибрал себе в карман. Дурак-дурак, а умный!

Ни за какие коврижки Тина не станет его обыскивать, лучше сутки до дома пешком идти!

Тина выскользнула за дверь и оказалась в длинном полутемном коридоре. Стены, выкрашенные бледно-зеленой выцветшей краской, закрытые двери по сторонам коридора. Под потолком, на большом расстоянии одна от другой, тускло горели старые люминесцентные лампы, которых едва хватало, чтобы разогнать мрак. Одна из этих ламп то и дело гасла и снова загоралась, как будто никак не решалась окончательно перегореть.

И ни души – словно Тина попала в какой-то вымерший, заколдованный мир или в тягостный, мучительный сон, от которого невозможно пробудиться.

Этот коридор мог находиться где угодно – в Москве или в небольшом промышленном городке, на десятом этаже огромного здания или на подземном уровне.

И снова то же самое ощущение – будто кто-то пристально смотрит в спину.

Тина сделала несколько шагов, подергала следующую дверь. Она была заперта, да и кто знает, что за ней таится?

Откуда-то издалека доносились однообразные, ритмичные звуки – словно кто-то через равные промежутки времени бил по огромному глухому барабану…

Тина двинулась на этот звук.

Конечно, там ее, возможно, подстерегает новая опасность, но там хотя бы мог быть кто-то живой… правда, в монотонной ритмичности этих ударов было какое-то мертвое, пугающее однообразие.

Она прошла несколько шагов, и ощущение взгляда, устремленного в спину, сделалось просто невыносимым.

Резко обернувшись, Тина увидела позади, метрах в десяти, крупную темно-серую крысу, которая в упор, не мигая, смотрела на нее маленькими красными глазками.

Тина испытала смешанное чувство: с одной стороны, омерзение и страх; как всякая нормальная женщина, она боялась и ненавидела крыс, испытывала перед ними настоящий мистический ужас. Но, с другой стороны, с этим омерзением соединилось и какое-то странное облегчение: она ждала чего-то куда более опасного… крыса, по крайней мере, не представляла для нее настоящей, реальной угрозы.

– А ну, пошла вон! – крикнула Тина и сделала в сторону крысы угрожающее движение.

Однако наглый грызун ничуть не испугался. Он явно чувствовал себя хозяином этого коридора, хозяином всего этого безлюдного здания, хозяином этого мира…

Сев на задние лапы, нахальный зверек потер передними острую хищную морду, и выражение этой морды показалось Тине насмешливым и издевательским.