Обманутые иллюзии

– Ты обнял меня, – всхлипнула она, – а потом ты расквасил ему нос.

– Точно. Теперь я сделаю кое-что почище, – его взгляд стал острым, как лезвие бритвы. – Обещаю.

Она не могла сейчас об этом думать. Она чувствовала себя опустошенной и, как ни странно, свободной.

– Легче было дать тебе свое тело, чем выдавать такие сцены, – ее опухшие веки закрылись, ей стало легче, когда он начал поглаживать ее волосы. – Я могла убедить себя в том, что это была страсть, и если к ней все еще примешивалась любовь, то я могла бы сдержать себя. Но я боялась опять делать тебя своим другом, – приходя в себя, она протяжно вздохнула. – Пойду, умоюсь. Оставь меня одну ненадолго.

– Рокс…

– Прошу тебя, – она отодвинулась, оказав ему больше доверия, чем оказывала когда-либо раньше. Ведь она разрешила ему увидеть то, что слезы сотворили с ее лицом. – Мне кое-что надо сделать. Пойди прогуляйся, Каллахан. Дай мне полчасика.

Она нежно поцеловала его, прежде чем он успел выдвинуть какой-либо аргумент.

– Я вернусь.

– Я на это рассчитываю, – наконец улыбнувшись. произнесла она.

* * *

Он принес ей цветы. Он понял, и не без чувства вины, что и в тот, и в другой раз не дал Роксане того, что Лили назвала бы надлежащей обработкой. Первый раз он был слишком ошеломлен ею, второй – слишком напряжен. Возможно, сейчас уже было слишком поздно для подобных ухажерских ритуалов, тем более, что они были любовниками, партнерами по работе и родителями общего ребенка, но, как сказал бы Макс лучше поздно, чем слишком рано.

Он даже подошел к входной двери вместо того, чтобы войти через черный ход и как ухажер, идущий в гости к своей пассии, он пригладил рукой волосы и нажал кнопку звонка.

– Каллахан, – Роксана открыла дверь, удивленно засмеявшись. – Что ты здесь делаешь?

– Приглашаю красивую женщину на ужин, – он вручил ей розы, затем лихо раскланявшись, преподнес букет бумажных цветов, который взялся откуда-то из манжета.

– Ой, – она была сражена наповал – обаятельная улыбка, изящное приветствие, огромный букет благоухающих роз и нехитрый фокус. Такой резкий поворот событий вызвал подозрение.

– Чего ты хочешь?

– Я же сказал. Приглашаю тебя провести со мной время.

– Ты, – смех как-то неженственно прорвался через ее нос. – Н-да. За двадцать лет ты ни разу никуда меня не пригласил. Чего ты хочешь?

Нелегко было ухаживать за женщиной, взиравшей на тебя из-под покрасневших и опухших век.

– Пригласить тебя на ужин, – процедил он сквозь зубы. – Потом можем покататься на машине – найдем где-нибудь укромное местечко на обочине и поцелуемся – пообнимаемся.

– У тебя что, крыша подала?

– Черт возьми, Рокс, ну ты пойдешь со мной или нет?

– Вообще-то не могу. У меня дела, – она наклонила голову, чтобы вдохнуть аромат роз. Прежде, чем она смогла полностью оценить их запах, она вновь отпрянула. – Надеюсь, ты принес их мне не потому, что я плакала?

Да, крепкий орешек, подумал он.

– А ты наверное подумала, что я никогда раньше не дарил тебе цветы.

– Нет, ну как же, дарил, – она сдержала улыбку, хотя вырисовывающаяся картина начинала ей нравиться. – Два раза. Первый раз, когда ты опоздал на два часа на ужин – ужин, который я с таким трудом приготовила сама.

– И ты бросила их в меня.

– Конечно. А второй раз – Ах, да, это было, когда ты разбил фарфоровую шкатулку, которую Лили подарила мне на Рождество. Так что же, Каллахан, ты сотворил на сей раз?

– Ничего, кроме того, что пытался быть любезным с разозленной женщиной.

– Ну что ж, я ведь не бросаю их тебе назад, – она улыбнулась и взяла его за руку. – Пошли в дом. Поужинаем здесь.

– Рокс, я хочу побыть с тобой наедине, а не в доме, где полно народу.

– Дом, полный народу, ушел на целый вечер, так что Бог тебе в помощь, Каллахан, я уже готовлю.

– О, – значит, глубина его чувств проверена, где только можно. Он изобразил улыбку, – отлично.

– Я думаю. Пошли в гостиную. У меня там для тебя сюрприз.

Он едва не спросил ее, не приготовила ли она какую-нибудь отраву, но сдержал себя.

– Если ты не хочешь возиться с готовкой, крошка, мы можем увалить отсюда, – он проследовал за ней в гостиную, где увидел мальчика, сидевшего на краю дивана.

– Привет, дружище.

– Привет, – Нат долго изучал его с пристальностью, которая заставила Люка съежиться. – А почему ты здесь не живешь, если ты мой папа?

– Я… – потрясенный до глубины души. Люк мог только смотреть.