"Комедия: два калеки подрались. Ох, блин!"
Петька сбил-таки его плечом с ног и сам повалился сверху. Мишка матюкнулся от острой боли в раненой ноге, вывернулся из-под Петра, сел и снова размахнулся костылем. Теперь потолок не помешал, замах получился и Петька еле успел прикрыть голову рукой.
Хрясь!
- А-а-а!
"Едрит твою, я же ему вторую руку сломал. А нога-то, Уй, блин!".
В горницу ввалились какие-то бабы, Петька блажил дурным голосом, но Мишку все это уже не интересовало. Он держался обеими руками за ногу и скрипел зубами от боли, чувствуя, как постепенно намокает кровью штанина.
- Так… Что скажешь?
Дед сидел за столом, барабаня пальцами по столешнице, Мишка - в углу на лавке, привалившись спиной к стене и вытянув вдоль лавки свежеперевязанную ногу.
- Я тебе велел: уймись. А ты что? Вторую руку брату сломал! Ты что, и правда бешеный?
- Холопа Роськи больше нет, есть вольный человек Василий. - Мишка не чувствовал за собой никакой вины и не собирался каяться. - Воля ему в церкви объявлена. Того, кто назовет его рабом, Василий вправе убить, и виры с него за это не будет. Я Петьку предупредил, он не внял, нагрубил и приказу не подчинился. На нем три вины и пусть радуется, что только рукой поплатился.
- Так… Кхе…
Дед снова забарабанил пальцами по столешнице.
- И что дальше? - Дед не выглядел рассерженным, скорее хотел что-то выяснить для себя. - Как ты с ним теперь будешь?
- Если не повинится, отлуплю еще раз. Подожду, пока с рук лубки снимут и отлуплю.
В приоткрывшуюся дверь просунулась голова Роськи.
- Господин сот…
- Пошел вон! - Беззлобно шуганул его дед.
Дверь захлопнулась.
- А если и тогда не повинится? - Снова обратился Корней к внуку.
- Еще отлуплю. И так до тех пор, пока либо толку добьюсь, либо Никифор приедет. Отправим Петьку домой, упертые бараны к учебе непригодны.
- Значит, крестник дороже брата?
- Не в этом дело, деда. Я - старшина Младшей стражи, Петр - десятник, мой починенный. Он проявил неповиновение в присутствии других ратников Младшей стражи и должен был быть наказан.
Дверь снова открылась, в горницу вошла мать.
- Батюшка…
- Уйди, Анюта, разговор у нас.
- Батюшка, ну подрались мальчишки, не серчай…
- Анька! Христом Богом прошу: уйди! Не доводи до греха.
Мать немного потопталась, хотела что-то сказать, передумала и вышла.
- Ты хоть понимаешь, что это на всю жизнь?
- Что, деда?
- Роська. Преданнее, чем он, у тебя пса теперь не будет, но и тебе от него уже не избавиться. Ты давеча спрашивал: чего я с Данилой вожусь… лет пятнадцать назад я за него вот так же хлестался, как ты за Роську. Не спрашивай: "Почему?" - тебе этого знать не надо. Теперь он десятник без десятка и сам народ не соберет. Придется мне.
- Понимаю, деда. Знаешь, был у франков такой человек Антуан де Сент-Экзюпери. Философ и воин, погиб на войне. Так вот он в одной своей книге написал: "Мы в ответе за тех, кого приручили".
Дверь снова отворилась и в горнице нарисовалась Юлька и с порога заявила:
- Мне мишкину ногу глянуть надо!
- Гляди. - дед качнул головой в мишкину сторону.
- Минька, болит?
- Терпимо.
- Не дергает?
- Нет.
- Точно не дергает?
- Точно.
- Повязка не промокла?
- Не чувствую, вроде, нет.
- Надо, все-таки посмотреть. - Не удовлетворилась допросом Юлька.
- Смотри.
Пока Юлька исполняла (или делала вид?) свой лекарский долг, дед сидел задумавшись, потом неожиданно спросил:
- Михайла. Кхе, как говоришь, его звали?
- Антуан де Сент-Экзюпери.
- Не запомню. Жаль. Юлька, что там с Петрухой?
- В лубках весь. - Недовольно проворчала лекарка. - Ноет. В нужник, говорит, самому не сходить.
- Кхе, в нужник. Мне бы его заботы. Посмотрела ногу?
- Да, все хорошо, повязка сухая, нога не горячая.
- Ступай.
- Корней Агеич…
- Ступай!
Юлька вышла, из-за закрытой двери послышалось шушуканье, явственно прозвучали слова: "Сидят, разговаривают"… "Откуда я знаю, о чем?". Дед подобрал с пола мишкин сапог, швырнул в дверь. Шушуканье стихло.
- Значит, или переломишь, или выгонишь? - Спросил дед, как-то очень внимательно глядя на внука.
До Мишки только сейчас дошло, что дед уединился с ним не для того, чтобы как-нибудь наказать, просто наорать и прочесть нотацию. Сотник экзаменовал старшину Младшей стражи, впервые столкнувшегося с открытым неповиновением подчиненного! И было похоже, что позиция старшины деда устраивает.