Искушение злом

— Наша похоть насыщена. Наши тела чисты. Наши головы ясны. Наши тайные помысли выражены в движениях нашей плоти. Мы едины с нашим Повелителем.

— Ave, Сатана.

Жрец встал, расставив ноги, простирая руки к центру круга. Откинув назад голову, он выкрикнул заклинание. «Наверное, на латыни», — подумал Эрни, облизывая губы. Какой бы то ни был, этот язык звучал гораздо более страстно и мощно, чем английский.

— Вельзевул, приди и наполни меня Твоим гневом. Горе земле, так как ее преступление огромно. — Он повернулся к алтарю. Сара лениво приподнялся на локтях.

Она знала его, знала его аппетиты и тайны.

— Ты еще не использовал свое время, — сказала она и откинула назад взлохмаченные волосы. — Лучше приступай-ка сейчас. Ваши два часа скоро закончатся.

Он сильно ударил ее рукой по лицу. Ее голова ударилась о доску. — Не смей говорить.

Она пальцами стерла кровь, выступившую на губах. Глаза ее наполнились ненавистью, но она поняла, что, если ослушается, он ударит ее снова. Вместо этого она молча лежала и ждала. «Она отомстит», — думала она. — Бог свидетель, она отомстит. А за этот удар он заплатит гораздо больше, чем две сотни».

— Остерегайтесь блудницы, — произнес он. — Подобно Еве она соблазнит и предаст. Ее лоно несет нам радость. Но Закон стоит прежде сладострастия. Я толкователь Закона. Никто не избегнет его.

— Никто не избегнет.

— Жестоко наказание Закона. Никто не избегнет его.

— Никто не избегнет.

— Да падет проклятье на слабых. Та, кто выдает тайны, обречена. Таков Закон.

— Ave, Сатана.

Даже когда они окружили ее, Сара умудрилась приподняться. Ее руки и ноги были тут же прижаты к доске.

— Я ничего не рассказывала. Ничего. Я никогда… Второй удар заставил ее замолчать.

— Боги Ада требуют отмщения. — Они жаждут. Их мощные голоса разрывают тишину. — Повернувшись, он бросил что-то в яму, отчего огонь вспыхнул с новой силой.

А хоровое песнопение продолжалось, как аккомпанемент выкрикиваемым им словам.

— Я орудие уничтожения. Я посланник рока. Агония предателя насытит меня. Кровь ее утолит мою жажду.

— Умоляю. — В ужасе извиваясь, Сара смотрела на окружавших ее мужчин. Этого быть не могло. Она знала их всех, продавала им пиво и саму себя. — Я сделаю все, что вы хотите. Все, что угодно. Ради Бога.

— Нет бога, кроме Сатаны.

Когда ее руки и ноги были связаны, сборище отступило назад. Сидя в своем укрытии, Эрни обливался потом.

— Вот месть Повелителя.

Жрец взял в руки жертвенный нож, на котором еще не высохла кровь. Шагнул вперед.

Сара начала визжать.

Кричала она долго. Эрни стиснул уши, чтобы не слышать этого звука, но тот источался в воздухе подобно запаху. Даже с закрытыми глазами он видел, что с ней делали.

Это было не жертвоприношение. Не подношение божеству. А изувечивание.

Закрыв рот руками, он мчался вслепую сквозь лес, а ее крики преследовали его.

Но был еще один, кто не бежал. Был тот, кто присел на четвереньки как животное, и в глазах его блестело безумие. Этот наблюдал, ждал, с бьющимся сердцем, с пылом проклятого Богом существа.

Даже затихнув, крики продолжали отдаваться эхом в лесной тиши. И был тот, кто раскачивался взад и вперед, взад и вперед в непристойной пародии на половой акт, а слезы лились из глаз и содрогалось все тело. Как хорошо, как прекрасно было увидеть работу Повелителя.

Тот, кто наблюдал, жадно понюхал воздух, как волк, чующий кровь. Скоро поляна снова опустеет, но кровь останется. На время в лесу будут царить звериные запахи смерти, дыма и совокуплений. И скрюченная фигура исчезла в тени кустов. Темные божества скрыли от людских глаз эту маленькую поляну, несущую смерть и проклятья.

— Клер, детка, проснись. — Кэм привлек ее к себе и погладил по волосам. Она сильно дрожала. В растерянности он завозился, пытаясь укрыть ее простыней.

— Все в порядке. — Она задышала глубоко и протяжно. — Все в порядке. Это был просто сон.

— Это как будто моя привилегия. — Он повернул ее лицо к лунному свету и внимательно посмотрел. В нем не было ни кровинки. — Должно быть очень дурной сон.

— Да. — Дрожащими руками она провела по волосам.

— Не хочешь рассказать мне о нем? Как она могла рассказать? Как она вообще могла кому-нибудь рассказать? — Нет, нет, все в порядке.