Искушение злом

Ведь не каждый день твой сын кончает школу.

Ее огорчало то, что Эрни не проявлял интереса к колледжу, Но она старалась не придавать этому большого значения. В конце концов, она и сама не училась в колледже, а все вот как хорошо обернулось. Уилл же уже видел Эрни с дипломом колледжа и был страшно разочарован. Но ведь он, собственно, так и не примирился и с тем, что Эрни отказался работать в пиццерии после школьных занятий.

«Оба они с Уиллом и подготовили это», — решила она. Они так усердно трудились, чтобы добиться успеха и ввести Эрни в процветающее дело. А он предпочел качать бензин.

Что ж, мальчику почти восемнадцать. В этом возрасте она-то уж.точно принесла родителям массу разочарований. Но ей все-таки хотелось… Джолин отложила в сторону ручку. Ей все-таки хотелось, чтобы ее сын почаще улыбался.

Она услышала, как он вошел в переднюю дверь и сразу же повеселела. Они уже так давно не садились поговорить на кухне. Как когда-то, когда он возвращался из школы и они ели что-нибудь вкусное, а затем вместе решали длинные примеры.

— Эрни. — Она слышала, как он остановился на лестнице. «Мальчик слишком много времени проводит у себя в комнате, — подумала она. — Слишком часто сидит один». — Эрни. Я на кухне. Иди сюда.

Он вошел в дверь, сунув руки в карманы джинсов. Ей показалось, что он был немного бледен, но она тут же вспомнила, что в воскресенье он плохо себя чувствовал. «Просто волнуется перед выпуском», — решила она и улыбнулась ему.

— Что ты здесь делаешь?

Это звучало как обвинение, но она сдержалась. — Я освободилась на несколько часов. Я никак не могу запомнить твое расписание. Ты работаешь сегодня?

— Только с пяти часов.

— Хорошо, значит у нас есть немного времени. — Она встала и сняла крышку с широкой керамической посудины для сладких блюд. Я приготовила шоколадный пудинг.

— Я не голоден.

— Ты почти не ешь вот уже два дня. Ты все еще плохое себя чувствуешь? — Она протянула руку, чтобы пощупать ему лоб, но он отдернулся.

— Не хочу никаких пудингов, слышишь?

— Хорошо. — Ей казалось, что она смотрит на незнакомца, у которого глаза были слишком темны, а кожа слишком бледна. Он то и дело вынимал и засовывал руки в карманы. — Удачный был день в школе?

— Мы там ничего не делаем, только тянем время.

— Ну… — Она почувствовала, как улыбка сходит с ее лица и снова заставила себя взбодриться. — Я знаю, как это бывает. Последняя неделя до выпуска это все равно, что последняя неделя до истечения кредита. Я прогладила твою выпускную мантию.

— Хорошо. У меня полно дел.

— Я хотела поговорить с тобой. — Она стала собирать списки. — Насчет приема гостей.

— Каких гостей?

— Ты знаешь, мы ведь обсуждали это. В воскресенье после окончания школы. Приедут бабушка и Поп, тетя Марси, а также Нана и Фрэнк из Кливленда. Я, правда, не знаю, где все они будут спать, но…

— Зачем им приезжать?

— Как зачем? Ради тебя. Я знаю, что ты получил только два билета на само торжество, так как школа небольшая, но это не значит, что мы не можем собраться все вместе и устроить вечеринку.

— Я же сказал, что не хочу никаких гостей.

— Нет, ты сказал, что тебе все равно. — Она положила списки на стол, изо всех сил стараясь сдержаться.

— Так вот, мне не все равно, и я не хочу никаких вечеринок. Я не хочу видеть никого из этих людей. Я вообще не хочу никого видеть.

— Боюсь, что тебе придется это сделать. — Она слышала интонацию собственного голоса, ровную, холодную, неуступчивую, и поняла, что она звучит точно так же, как у ее матери. «Круг замкнулся», — устало подумала она. — Эрни, уже все предусмотрено. Мать и отчим твоего отца приедут уже в субботу вечером вместе с несколькими твоими кузенами. Остальные приедут утром в воскресенье. — Она подняла руку, как бы отталкивая его несогласие, подобно дорожному полицейскому, отгоняющему назад машины. «Еще одна манера ее матери», — подумалось ей. — Что ж, ты можешь не хотеть их видеть, но они все хотят видеть тебя. Они гордятся тобой и хотят присутствовать при этом событии в твоей жизни.

— Я заканчиваю школу. Почему, черт побери, из-за этого такой шум?

— Не смей говорить со мной таким тоном! — Она приблизилась к нему. Он был намного ее выше, но на ее стороне была власть материнства. — Мне все равно, сколько тебе лет, семнадцать или сто семь, но никогда больше не смей говорить со мной подобным образом.