Обожествлённое зло

– Да, Но почему бы нам не войти в дом и сначала устроиться? А как вам нравятся эти петунии? Я как раз…

Анжи уже спешила вслед за своим мужем, таща за собой Клер. Набрав воздуха, Клер сжала губы и стала ждать. Ей ужасно хотелось отложить этот момент – и она понимала, что это глупо. Мнение Жан-Поля и Анжи было очень важно для нее. Она знала, что они любили ее. И именно поэтому, они будут честны, даже жестоки в своих оценках, если нужно. Скульптуры, которые она сделала здесь, у себя дома, имели для нее огромное значение. Они были сделаны буквально кровью ее сердца, в большей степени, чем какие-либо другие ее работы.

Она молча стояла поодаль, наблюдая, как они кружат вокруг и осматривают их. Слышала, как Анжи мяго постукивала ногой о бетонный пол, изучая ее деревянную фигуру со всех сторон. Они не обменялись ни словом, ни даже взглядом. Рассматривая металлическую скульптуру, на которую столь неодобрительно только что отреагировал Боб Миз, Жан-Поль вытянул нижнюю губу, что, как знала Клер, означало, что он волнуется.

Там, где Боб видел лишь металлическую головоломку, Жан-Поль разглядел огромный костер, с рвущимися ввысь огненными языками. «Пламя было алчным и угрожающим», – подумал он. У него даже мурашки побежали по коже. Он попытался представить себе, что именно было поглощено этим пламенем.

Не говоря ни слова, он всматривался теперь в руку из глины, которую Клер обожгла лишь накануне. «Рука молодая и дерзкая, – пронеслось у него в голове. – Равно готовая к жестокости и героизму». Он снова вытянул губу и перешел к следующей работе.

Переминаясь с ноги на ногу, Клер засунула руки в карманы, затем опять вытащила их. «Зачем она подвергает себя этому, – спрашивала она себя. Буквально каждый раз у нее было ощущение, будто она вырывает из своего нутра свои чувства, свои фантазии и страхи и отдает их на всеобщее обозрение. А от этого ей так и не становилось лучше, не становилось легче, – размышляла она, вытирая повлажневшие ладони о джинсы. – Если у нее есть хоть капля здравого смысла, то ей лучше пойти в продавщицы».

Чета Ле Бо остановилась у металлической скульптуры, навеянной ночным кошмаром Клер. Они еще так и не перемолвились ни единым словом. Какое бы безмолвное общение ни происходило между ними. Клер этого все равно бы не смогла понять. Когда Жан-Поль повернулся к ней, у нее перехватило дыхание. Когда он положил руки ей на плечи, выражение его лица было торжественным. Наклонившись, он поцеловал ее в обе щеки.

– Поразительно.

Клер, присвистнув, выдохнула. – Слава Богу.

– Терпеть не могу ошибаться, – взволнованно заговорила Анжи. – Действительно, просто ненавижу признавать свои возможные ошибки. Но лучше, что ты могла сделать, Клер, это приехать сюда и работать здесь. Бог мой, Клер, ты просто потрясаешь меня!

Клер обняла их обоих, не зная, рыдать ли ей от полноты чувств или же хохотать. В глубине души она знала, что скульптуры действительно хороши. Но мозг ее иссушался этими отвратительными, неотступными сомнениями. – Давайте выпьем вина, – сказала она.

Боб Миз поспешил в свою лавку, войдя в нее через заднюю дверь, чтобы не столкнуться с посетителями. А прежде чем взять телефонную трубку, закрыл наружную и внутреннюю двери. С пересохшим ртом он стал набирать нужный номер. У него всегда пересыхало во рту, когда ему при свете дня приходилось заниматься тем, что обычно совершалось под покровом ночи.

– Я видел ее, – сказал он, как только на том конце провода взяли трубку.

– И что?

– Она на самом деле все время вспоминает своего старика. Это сразу видно. – Сделав паузу, Боб мысленно поблагодарил высшие силы за то, что он бьи еще слишком юн для посвящения в круг избранных, когда Джек Ким-болл выпал из окна. – Но не думаю, что она знает, чем он занимался – то есть, я хочу сказать, не чувствуется, чтобы это ее беспокоило. Но насчет статуи я был прав. Сегодня я рассмотрел ее как следует.

– Расскажи мне.

Боб пожалел, что до телефонного разговора не позволил себе глотнуть чего-нибудь прохладительного. – Она похожа на то, что я вам говорил. – Он сжал губы. Здесь, в собственной конторе, фотографиями жены и детей на заваленном бумагами столе и бьющим в нос запахом льняного масла, ему было трудно осознать, что он один из. них. Что ему нравилось быть одним из них.

– Церемониальная маска, одеяния» Голова животного на человеческом теле. – Он понизил голос до шепота, хотя по близости никого не было. – Это мог быть любой из нас – так, как она это видела. Не думаю, что она помнит точно – вернее, она не знает, что помнит.