Третье царство

Сэмми положила одну руку на бедро, в то время как дрожащими пальцами другой коснулась лба, пытаясь вспомнить подробности.

— Ну, я не могу сказать наверняка. Я не знаю, как объяснить это.

— Сделай все возможное, дитя, — призвала Эстер.

Сэмми посмотрела на нее, потом заглянула Ричарду в глаза.

— Знаете, когда исцеляешь, кажется будто тебя затягивает в поток, увлекает все глубже, пока ищешь причину болезни?

— Да, понимаю, — ответил Ричард. — Кажется, что теряешь себя, сосредотачиваясь на человеке и его боли. Словно растворяешься в нем, проникая в душу. Как будто из тебя высасывают силу, увлекая все глубже.

Сэмми кивала, соглашаясь.

— Да, я это и чувствовала. Но раньше во время исцеления никогда так не затягивало. В этот раз было сильнее всего.

— Наверное, все из-за того, что раньше повреждения не были столь серьезными. Чем тяжелее рана, тем сильнее затягивает необходимость. Этого ощущения не нужно бояться, в нем нет ничего необычного.

— Меня не это испугало, — сказала Сэмми, бросив на Кэлен обеспокоенный взгляд.

Ее нижняя губа вновь задрожала. Казалось, девочка не могла отвести взгляд от Кэлен, так неподвижно лежащей на овчине.

Коснувшись пальцем подбородка Сэмми, Ричард развернул ее лицо к себе.

— Продолжай. Расскажи, что видела.

Сэмми сплела пальцы и нахмурилась, вспоминая.

— Когда я погружалась в нее, меня вдруг начало затягивать быстрее и глубже, чем ожидала. Я поняла, что погружаюсь не сама — что-то тянуло все дальше. Как будто я скользила по крутому склону, потеряв опору.

— Я же сказал, это вполне нормально.

— Сначала я так и подумала, но скоро поняла, что не просто спускаюсь, как делала, исцеляя других. Меня не затягивало — тянуло к чему-то.

— К чему-то? К чему? — спросил Ричард.

— К чему-то темному. К чему-то темному и зловещему. Приблизившись, я услышала голоса.

Этого Ричард не ожидал.

— Голоса? Какие голоса?

— Я сперва не поняла, что это за звук. Он напоминал далекое жужжание. Падая все быстрее в темноту, я поняла, что слышу крики.

Ричард нахмурился.

— Крики? Не понимаю. Что это значит? Как ты могла слышать крики?

Взгляд Сэмми застыл, будто она переживала увиденное снова.

— Это было похоже на тысячу криков, слившихся воедино. — Она покачала головой, обдумывая описание, или, быть может, пытаясь спастись от воспоминаний. Девочка вновь посмотрела на Ричарда. — Нет, не как тысяча. Как миллион. Как миллион миллионов. Оно напоминало бесконечное число криков, доносящихся из тьмы. Это были самые ужасные и душераздирающие крики, какие только можно представить. Будто они могут отделить плоть от костей.

Ричард невольно взглянул на Кэлен.

— Ты что-нибудь видела? — спросил он. — Откуда шли крики?

Сэмми сцепляла и расцепляла пальцы, пытаясь подобрать слова.

— Меня... Меня тянуло к тьме. Но потом я увидела, что это была совсем не она.

— О чем ты?

— Оно больше напоминало массу извивающихся фигур. Оттуда и доносились крики. Вращающаяся масса душ, которые одновременно корчились, бились, изгибались и кричали.

Ошеломленный Ричард не мог даже представить, что происходит.

Сэмми выглядела растерянной, пытаясь подобрать слова и описать увиденное.

— Простите, я не смогу четко объяснить. Но видела, чувствовала и знала, что это смерть. Просто знала, и все.

Ричард заставил себя вдохнуть поглубже и успокоиться.

— Звучит, конечно, пугающе, и пока я не могу объяснить, чем именно оно было, но совсем не значит, что ты видела смерть.

Сэмми наклонила голову, нахмурившись.

— Но это была она, Магистр Рал. Я знаю.

Ричарду не терпелось, чтобы юная колдунья вернулась к исцелению Кэлен, но он напомнил себе, что должен принимать во внимание не только ее возраст и неопытность, но и страхи. Все это ново для девочки, и рядом нет подсказывающей матери. Ричард подозревал, что Сэмми попросту неверно истолковала увиденное из-за серьезности травм.

— Сэмми, наверное, ты столкнулась с ужасной глубокой болью. Я и сам исцелял тяжелораненых, поэтому знаю, как страшно бывает погружаться в их страдания. Это непростой и мрачный опыт. Время словно останавливается, мир живых кажется далеким. Затерявшись в этом странном месте, оказавшись наедине с чужой болью, понимаешь, что она может убить человека, и только тебе по силам помешать. Ты знаешь, что человек погибнет, если не справишься.