Третий глаз-алмаз

В кухне повисла тишина, воздух сгустился до такой степени, что его, казалось, можно было резать ножом.

– Книга, книга, книга, – мерно повторял Владимир.

– Это тебе за Варю, – жестко сказала Лиза. – Где она? Отвечай!

Я уставилась на Гинзбург. Большей глупости и не придумаешь! Теперь графоман не раскроет рта, Елизавета лишила его самого дорогого – рукописи.

– Таблетки, – вдруг сказал писатель, – дайте мне лекарство! Оно там… на столе… я не успел принять.

Я схватила две желатиновые капсулы, которые мирно лежали на столешнице.

– Нет, – взвизгнула Лиза и попыталась мне помешать, – он должен сказать, где моя дочь, или пусть подыхает!

– С ума сошла! – возмутилась я. – Он нам нужен живой и здоровый! Иначе все нити будут оборваны.

Лиза передернула плечами, я протянула графоману пилюли.

– Глотайте.

Мерзкий покорно сунул в рот лекарство, потом вдруг сказал:

– Но оно же сладкое!

– Рада за вас, – я решила наладить контакт, – вы можете говорить?

– Хочу спать, – прошептал Владимир, – голова кружится.

– А теперь постели ему простынку и взбей подушку, – съязвила Лиза.

Я помогла Владимиру встать, отвела его в комнату, уложила на диван и вернулась на кухню. Лиза сидела, положив голову на сложенные на столе руки.

– Позаботилась о гниде? – глухо спросила она.

Я открыла шкафчик под мойкой, нашла там почти лысый веник, грязный совок и стала заметать останки рукописи.

– Еще и убираешься, – закашляла Лиза.

– Хочешь найти Варю? – спросила я.

Лиза подняла голову.

– Издеваешься?

– Конечно, нет. Но только ты сделала огромное количество ошибок. Зачем сожгла рукопись?

– В отместку! Он не сказал, где девочка!

Я ссыпала обгорелые обрывки в помойное ведро.

– Владимир написал роман! Ни в коем случае нельзя было сжигать его труд!

Елизавета выпрямилась.

– Он сумасшедший. Но какой-то непонятный, психи они ведь всегда психи! А Володя, когда у нас разгорелся роман, был милым, нежным, очень заботливым…

Лиза стала рассказывать, я поставила веник на место. Все равно из квартиры нельзя уйти, пока Мерзкий не проснется, я буду слушать.

У Владимира не было денег, на его фоне Лиза казалась владелицей несметных богатств. Я-то уже знала, что ее финансовое положение было шатким, но она могла повести Мерзкого в ресторан, купить ему рубашку и заплатить за такси. Впрочем, по трактирам они не ходили – Лиза боялась встретить знакомых. Как правило, свидания протекали одинаково. Она приезжала к Володе, в двух шагах от дома Мерзкого находилась пиццерия, Гинзбург покупала там лепешку с сыром, а в супермаркете брала бутылочку недорогого вина, и парочка устраивала романтический ужин до полуночи. Юрий не очень-то занимался женой, он был не ревнив и поверил, что супруга ходит в фитнес-центр, зависает там на пять-шесть часов.

– Дорогой, мне надо хорошо выглядеть, – объясняла Лиза, – по жене люди судят о муже! А я стала расплываться, значит, нужны тренажеры, сауна, массаж, водорослевые обертывания…

– Хорошо, – устало кивал муж.

Гинзбург был очень занят и искренне обрадовался тому, что жена нашла себе применение, ворочает гантели – и счастлива. За день Юре приходилось общаться с таким огромным количеством народа, что вечером у него было только одно желание: тупо свалиться в кровать и уставиться в телик. Беседовать с Лизой не хотелось. До знакомства с Володей Елизавета встречала Юру на пороге, сама подавала ему ужин и щебетала:

– Милый, расскажи, как день прошел?

Юра, не желавший заново переживать суету, отделывался мрачным:

– Нормально.

– А если поподробнее? – настаивала Лиза.

– Все хорошо, успокойся, – огрызался муж.

Елизавета обижалась, надувалась, шмыгала носом и заводила:

– Ты меня совсем не любишь, я тебе не нужна, не хочешь делиться со мной своими переживаниями…

Юра злился, и начинался скандал, вместо тихого семейного вечера Гинзбург получал масштабную войну. Сидевшей дома Лизе некуда было девать накопленную энергию, вот она и расходовала ее в истериках. Понимаете теперь, почему Юрий обрадовался, когда жена увлеклась фитнесом? У супругов уже давно были раздельные спальни, Юра мирно смотрел телик и клевал носом. Он был абсолютно уверен: Лиза сошла с беговой дорожки и в это время лежит на массажном столе. Мысль о том, что его обманывают, не приходила Гинзбургу в голову.

А вот Владимир был другой, он тонко чувствовал настроение Лизы. Юра преспокойно ломал человеческие судьбы, отказывался от тех, кто плохо работал, был жесток с окружающими. Володя умилялся закату и мог заплакать при виде бездомного котенка. Юра не любовался природой и ел на ходу. Владимир часами рассматривал цветок и вкушал пиццу, как амброзию, наслаждался дешевым фаст-фудом по сорок минут. Муж Лизы пытался заработать, крутился белкой в колесе, любовник не испытывал никаких материальных желаний, ему было наплевать, что надевать и где жить. Юра ездил на «Бентли» или «Порше», один раз ему пришлось сесть на «БМВ», и тогда Гинзбург почувствовал себя униженным. Володя пользовался метро и совершенно спокойно мок под дождем, ожидая маршрутку. Трудно было найти более полярных людей. Лиза накушалась с Юрой кислого, и ее потянуло на сладкое, а роль конфеты играл Володя.