Король нищих

Но он прочел неосторожное письмо де Гонди мадемуазель д'Отфор, и у него возродилась надежда. Раз она жива – пусть надежно спрятана, но жива, – то для Лафма это означало, что когда-нибудь Сильви опять окажется у него в руках. В тех руках, которые начинали дрожать при одной мысли: найти Сильви. Насиловать ее снова и снова! И плевать ему на угрозы кардинала! Он даже может жениться на Сильви!

В итоге в этих тайных безумных мыслях Лафма Сильви заняла место своей матери. Она стала единственной страстью стареющего мужчины, находившего высшее наслаждение в пытках, каким он подвергал свои жертвы. На поиски Сильви Лафма бросил Никола Арди, лучшего своего сыщика, которого избавил от каторги, когда понял, что этот верзила обладает таким же изощренным и злым умом, как и он сам. И Лафма отправил Никола Арди на остров Бель-Иль. Исаак Лафма знал, что остров принадлежал семейству де Гонди, издавна связанному узами дружбы с семейством де Вандом. И не без оснований предполагал, что Сильви именно там могла найти убежище. Но Арди вернулся ни с чем.

Хитрости и уловки сыщику не пригодились: на острове он натолкнулся на глухие стены. Бретонцы, люди суровые, гордые и независимые, сразу угадали шпиона в этом чрезмерно общительном человеке, сорившем деньгами налево и направо. Почти все жители Бель-Иля знали, что на острове скрывалась или до сих пор скрывается девушка (этой жертве кардинала покровительствовал господин Венсан), но Сильви вошла в легенды, которые бесконечно дороги сердцу каждого истинного кельта. Ни один, даже самый бедный островитянин не сказал о ней ни слова. О том, чтобы расспросить герцога де Реца и его родных, нечего было и думать. Арди лишь удалось узнать, случайно подслушав в таверне разговор двух солдат местного гарнизона, что на Бель-Иль на несколько дней приезжала знатная придворная дама необыкновенной красоты. Солдаты не произносили ее имени, но один из них, со вздохом сказавший, что «она была прекрасна, как Аврора», направил сыщика на верный след. Его чутье и несколько внешне безобидных вопросов дополнили картину: на Бель-Иль приезжала мадемуазель д'Отфор и во Францию она, судя по всему, вернулась не одна.

Но когда Никола Арди бросился по новому следу, с ним и произошел несчастный случай: кости шпионов не прочнее, чем кости достойных людей, и поэтому коленную чашечку Арди раздраженная самка мула разбила сильным ударом копыта. Посланец Лафма, который много дней пролежал на постоялом дворе в Ларош-Бернар и после этого охромел, не имел другой возможности предупредить своего начальника, как только послав ему письмо, но, когда оно наконец прибыло по адресу, подручный Ришелье господин Лафма отправился в карательную экспедицию на границы нормандского Вексена.

Возвратившись в Париж, Лафма нашел письмо и страшно рассердился на злосчастного глупца Арди, который потерял совсем свежий след. Каким образом теперь выяснить, куда направилась бывшая камеристка королевы? Удаленная от двора, а значит, лишенная права свободного выбора места жительства, она не имела разрешения приезжать на Бель-Иль, но, видимо, это ей ничуть не мешало. Впрочем, как и многим другим изгнанникам, у которых, едва они оказывались за стенами Парижа, появлялось непреодолимое желание переезжать с места на место. Оставалось только устроить слежку за замком Ла-Флот, но в отсутствие Никола Арди Лафма никому не мог доверить этого. Тем более что ему и в Париже требовались верные люди, чтобы оберегать его собственную жизнь, которой угрожал некий неуловимый призрак, называвший себя капитан Кураж!

Начальник полиции по гражданским делам уже дважды сумел избежать западни благодаря в основном стараниям Никола Арди, но после этого его враг изменил тактику: казалось, он хотел заставить Лафма умереть от страха. Стоило Лафма открыть окно, как влетающая неведомо откуда стрела пригвождала к стене его спальни записку: в ней ему угрожали чудовищной смертью и обещанием адских мучений.

О, эти послания, которые появлялись в его доме словно по волшебству! Они пробуждали в его душе ужас. Ибо вызывали у Лафма ощущение, что кто-то невидимый постоянно следит за ним и против этого врага его власть – колосс на глиняных ногах...

Так оно и было: своим могуществом Лафма был обязан особе кардинала, но с каждым днем становилось все яснее, что Ришелье долго не протянет. Если бы только Лафма мог распоряжаться всеми полицейскими силами столицы; но у него никогда не было ни времени, ни средств, ни даже возможности собрать под одним знаменем всех, кто входил в силы полиции.