1Q84. Тысяча невестьсот восемьдесят четыре. Книга 1. Апрель-июнь

Глава 20

ТЭНГО

Бедные гиляки!

Тэнго не спалось. Фукаэри, наверное, уже видела седьмой сон — на его кровати, в его пижаме. А он, поворочавшись минут тридцать на застеленном наспех диване (где, кстати, раньше ему вполне уютно спалось), совсем отчаялся, встал и отправился на кухню, где опять сел за будущую книгу. Словопроцессор остался в спальне, поэтому он писал обычной ручкой в блокноте для заметок. Не испытывая при этом ни малейшего неудобства. Конечно, на процессоре удобнее печатать и сохранять написанное. Но прорисовывать иероглифы вручную — удовольствие особое.

Раньше он редко писал по ночам. Куда больше ему нравилось сочинять тексты днем, когда все остальные люди тоже не спят, ходят по улицам и занимаются своими делами. С наступлением ночи, в навалившейся тишине повествование выходило чересчур мрачным и концентрированным. Слишком многое из написанного по ночам приходилось затем переделывать при дневном свете. Чем тратить столько сил и времени на правку, повторял он себе, не лучше ли сочинять тексты набело, пока светит солнце?

Однако теперь, когда Тэнго попробовал писать ночью, да еще и от руки, чего с ним не случалось уже давно, — он вдруг заметил, что в голове его заработал какой-то новый движок. Фантазия расправила крылья, и повествование излагалось будто само собой. Одна идея совершенно естественно перетекала в другую — и так далее. Шарик ручки строчил по белой странице упрямо, почти без пауз. Когда уставали пальцы, Тэнго откладывал ручку и проделывал в воздухе пассы, подобные танцам рук пианиста, играющего гаммы. Стрелка на будильнике подбиралась к двум. За окном, как ни удивительно, стояла такая тишь, словно город накрыло облаком, гасящим всякие звуки.

Он снова взялся за ручку и продолжил было работу, как вдруг его осенило. А ведь завтра — ну то есть уже сегодня — приезжает его подруга! Как всегда, где-то около часу дня. В пятницу после обеда — именно так они условились. Значит, до этого нужно проводить Фукаэри. Как все-таки удачно, что девочка не пользуется духами. Запах духов в его постели подруга учуяла бы моментально. Уж ее-то ревнивую натуру Тэнго знал хорошо. Сама она иногда спала с собственным мужем и не видела в том трагедии. Но, заподозрив, что Тэнго может встречаться с другой, разозлилась бы не на шутку.

— Супружеский секс и наша с тобой постель — совсем не одно и то же! — объяснила как-то она. — Это разные системы координат.

— Каких координат?

— Для измерения ценностей.

— А может, просто разные настроения?

— Вот именно, — кивнула подруга. — Тело одно, а настроения совершенно разные. Ну и пускай. Я — взрослая женщина, могу с этим как-нибудь справиться. Но тебе спать с другими женщинами не разрешаю.

— Да я все равно больше ни с кем не сплю, — пожал плечами Тэнго.

— Даже если и так, — продолжила подруга, — от самой мысли об этом я чувствую себя преданной.

— От мысли, что я физически на это способен? — опешил Тэнго.

— Эх! Не понимаешь ты женщин. Даром что книжки пишешь.

— И все-таки, мне кажется, здесь какая-то несправедливость.

— Может быть. Но ведь эту несправедливость я тебе компенсирую.

И она была права.

Отношения с подругой полностью устраивали Тэнго. Красавицей в привычном смысле слова ее, конечно, не назовешь. Но лицо уникальное. Для кого-то, может, даже отталкивающее. Но ему, Тэнго, понравилось с первой же встречи. Как партнерша в сексе безупречна. Да и от Тэнго много не требует. Раз в неделю встречаться, проводить с нею три-четыре часа за добросовестным, тщательным сексом; по возможности, дважды кончить; держаться подальше от других женщин. Вот, собственно, и все ее требования. Семью свою бережет, разрушать ее ради Тэнго не собирается. Просто не получает от секса с мужем того удовольствия, какого хотелось бы. Никто ничего не теряет, а интерес подогревается с обеих сторон.

К другим женщинам Тэнго особой тяги не испытывал. Ему хотелось двух вещей — свободы и покоя. А если к ним прилагается еще и регулярный секс, больше не о чем и мечтать. Познакомиться с женщиной своего возраста, влюбиться, переспать и связать себя обязательствами — к такому сценарию у него не лежала душа. Слишком много моральных ограничений сразу бы появилось вокруг. А намеков, недосказанностей и неразрешимых мировоззренческих конфликтов ему, по возможности, хотелось бы избежать.