Стилист для снежного человека

– Никогда! – рубанул ладонью воздух Владлен.

Я фальшиво заулыбалась.

– Понимаю, противно. Поэт вашего дарования не должен распыляться по пустякам, но пиар живет по своим законам. Собственно говоря, у нас два пути для достижения сейчас известности: скандал или протежирование со стороны того, кто добился в жизни большего, чем вы, например, Никиты Волка. Вы же с ним, похоже, одногодки, но имеете разный социальный статус. Никита узнаваем, богат, увенчан лаврами, вы пока не столь популярны. Пусть он поможет, или вы не знакомы с Волком?

Мне очень хотелось разозлить Богоявленского, и, надо сказать, я отлично справилась с поставленной задачей. Владлен вскочил.

– Я не знаком с Волком? Господь с вами! Знаю про эту сволочь такое! Такое! Да мигом скандал начнется!

– Здорово, рассказывайте!

Внезапно Владлен скис и сел.

– Ну… нет… кому это нужно… и вообще, я с Волком не на дружеской ноге.

– Только что вы утверждали обратное, – напомнила я.

– В шестидесятых мы дружили, потом разбежались, и сейчас я вполне вправе сказать: «С Волком не общаюсь», – начал выкручиваться Богоявленский.

– Сплетники утверждают обратное, – упорно тыкала я иголкой в больное место, – по Москве идут упорные разговоры, что вы помогаете Никите, принимаете участие в его сериалах.

– Я? – совершенно искренне изумился Владлен. – Чушь невероятная! Кто говорит подобное?

– Артур Пищиков… Слышали про такого журналиста?

– Нет.

– Не важно. Так вот, Артур утверждает, будто Никита лет пять назад начал испытывать жесточайший творческий кризис, быстро съезжать с горы. И тут вы решили помочь другу, – лихо соврала я.

– Каким же образом? – прищурился Владлен. – Знаете, мне даже интересно стало, потому что никоим образом я не касался никогда кинематографического процесса.

– Вы были любовником очень талантливой, яркой актрисы Милы Звонаревой. Долгое время господин Богоявленский запрещал ей участвовать в мыльных проектах, но, поняв, что Никита падает в пропасть, отдал ему бриллиант, предложил снять Милу в главной роли. Сейчас очень трудно найти незатасканное лицо, включаешь телик и видишь актрису В и не поймешь, что смотришь: то ли драму из современной жизни, то ли историческую «фильму», только по костюмам и разберешь.

Владлен звонко рассмеялся.

– А еще поговаривают, – не успокаивалась я, – что вы дали Никите денег, проспонсировали его сериал «Стужа».

Богоявленский продолжал хохотать до слез.

– Душенька, оглядитесь! Я не имею средств на ремонт обтрепанной норы, экономлю на питании.

Поняв, что поэт вместо того, чтобы обозлиться, развеселился, я решилась на крайнюю меру.

– Уж не знаю, что сказать по поводу вашей нищеты, но дыма без огня, как правило, не бывает. Знаете, какая еще байка гуляет о вас? Кстати, ее запустил Волк. Дал одно интервью очень популярной газете и заявил: «Владлен Богоявленский дутая фигура. Стихи за него писала жена, Анна сидела у письменного стола, а супруг бегал по концертам и звездил. И еще, он пропал из виду на долгие годы лишь по одной причине. Сам Богоявленский ни за что не скажет правды, но я был в прошлом его хорошим другом и знаю подробности. Владлен служил осведомителем КГБ, именно поэтому его антилитературные книжонки и печатались столь активно в советские времена. Именно он, к примеру, выдал Бурмистрова и Когана, когда те решили убежать на Запад. Кстати я, узнав о принадлежности Владлена к спецслужбам мгновенно прервал с ним всякие отношения. Потом Богоявленский чем-то провинился и его выгнали из КГБ. Так вот, не успела дверь захлопнуться, как «стукача» перестали публиковать, он ушел на дно и до сих пор там лежит, боясь высунуть нос, и правильно делает!»

Выпалив невероятное вранье, я уставилась на Владлена. Ну, дружочек, теперь, небось, ты потеряешь самообладание. Нехорошо, конечно, так поступать с пожилым человеком, но мне следует найти истинного убийцу Милы.

Глава 22

Богоявленский разинул рот, потом закрыл его, затем снова уронил нижнюю челюсть, поэт явно лишился дара речи. Я испугалась, может, не следовало делать столь резкие заявления, все-таки Богоявленский далеко не молод. Я схватила бутылку коньяка, стоявшую на столике. Машинально отметив, что сообщавший о своем безденежье поэт держит в кабинете очень дорогой напиток, я плеснула темно-коричневую жидкость в пузатый бокал и поднесла ко рту молодящегося дедушки.