Несекретные материалы

Я вытащила права и техпаспорт.

– Ну и где эта Дарья Ивановна? – не отставал бдительный стражник.

Вздохнув, вынула из бардачка бутылку минеральной воды, намочила носовой платок и принялась тереть лицо. Черные брови, помада, румянец и тени остались на бумаге. Потом сняла парик и цветные линзы. У мента отвисла челюсть.

– Вопросы будут?

– Отчего вы так краситесь? – не выдержал патрульный. – Честно говоря, думал, что бомжа машину обокрасть хочет!

Отдав десять долларов за бдительность, я поехала в Ложкино. Все-таки схожу завтра к Вере Ивановне домой, посмотрю там, что к чему, а потом заартачусь, начну набивать цену…

В столовой мирно обедали Миша и Галя.

– Не поехала на ипподром?

– Уже вернулась, – коротко ответила женщина.

Мы в молчании съели суп и второе, тут вошел Кеша.

– Говорю же, – твердил он в телефонную трубку, – таких дураков еще не встречал. Вашему сыну дали только два года потому, что судья и народные заседатели чуть не скончались со смеху. Пойдете на свидание, объясните ребенку, что вооруженный грабеж – совсем не его дело, лучше пусть выберет другой род занятий.

И он сердито хлопнул крышкой мобильника.

– Что случилось? – поинтересовалась я.

Некий Иванов, 19 лет от роду, решил ограбить кассу в дорогом бутике. Подготовился тщательно, приобрел устрашающего вида макет пистолета, а на голову натянул черный чулок. Дальше как в кино. Вошел, крикнул посетителям:

– Всем лечь лицом вниз, – и отправился набивать пакет купюрами.

Но тут одна из покупательниц, весьма пожилая дама, громко спросила у него:

– Сынок, который час?

Позднее ее дочь, взявшая некстати маму в магазин, рассказывала, что перепугалась до полусмерти. Родительница давно живет в собственном мире и абсолютно не ориентируется в действительности. Но грабитель повел себя более чем неожиданно. Он посмотрел на наручные часы, потом понял, что через чулок ему никак не разглядеть цифры на циферблате, и стащил маску.

– Без пятнадцати два, бабуля, – последовал ответ, и маска была вновь водворена на лицо.

Но именно этих секунд хватило видеокамере, чтобы запечатлеть на пленке физиономию новоявленного Аль Капоне.

Нашли дурака через несколько часов. Показали кадр по московскому телевидению, и телефон раскалился от звонков соседей.

Бедный Кешка, в руки которого попало дурацкое дело, выглядел на процессе более чем глупо. Судья, откровенно ухмыляясь, спросила у адвоката:

– Значит, считаете, что подобное поведение подсудимого свидетельствует о его хорошем воспитании и отсутствии преступного замысла?

– Ваша честь, – завел Аркашка.

– Не надо, – отмахнулась служительница Фемиды и, уже не скрывая смеха, быстренько добавила: – Суд удаляется на совещание.

Итог был таков: идиот получил меньше возможного, всего два года и, вероятно, в ближайшие месяцы попадет под амнистию.

– Чем же ты недоволен? – удивилась я. – Хотел добиться оправдательного приговора? Но ведь такое невозможно.

– Да знаю я, – пробормотал сын, – просто этому клоуну и адвокат-то не нужен, и так бы ерунду получил, даже конвойные чуть от хохота не попадали. Это как? Им ведь вообще нельзя ни на что реагировать.

Я вздохнула и, оставив всех спокойно есть мясо, пошла в спальню. Неожиданно совершенно невероятно заболела голова. Иногда со мной приключается страшно неприятная штука под названием мигрень. Объяснить, что это такое, невозможно. Вообще трудно описать другому свою болячку, на моей памяти подобное удалось лишь первому мужу – Костику. У бедняги случился геморрой, и он без конца охал. Я, как могла, пыталась облегчить страдания. Но супруг только жалобно стонал.

– Ну объясни, – пристала я к нему, – что чувствуешь, может, тогда лучше сумею тебе помочь!

Муженек прекратил охать и спросил:

– У тебя зубы когда-нибудь болели?

– Конечно, – удивилась я.

– Ну так представь, что в заднице полно клыков, и все как один с пульпитом!

Ну не могу я подобрать достойного сравнения, чтобы описать мигрень!

Взяв две таблетки баралгина и запив их стаканом аспирина «Упса», я рухнула в кровать. Уже лежа на подушке, сунула в рот таблетку радедорма. Сейчас засну… Горячая палка, торчавшая в левом глазу, стала потихоньку исчезать, тошнота уже не подступала к горлу. Веки отяжелели, руки и ноги придавила неведомая сила.

– Дарья, – раздалось над самым ухом, – ты чего, дрыхнуть легла? День еще, семи не пробило! Вставай!