Опасная колея

— Одно из двух. Либо ваш план полетел к лешей бабушке, либо это был не вашплан…

— Может, их Иван оказался неподходящим? Может, наш лучше? — ввернул слово Тит Ардалионович, ему надоела роль статиста.

Но Ивенский ему не ответил, не успел. Некому стало отвечать — исчез и Удальцев, и допросный кабинет, и даже он сам, будто в невидимку превратился. Из присутствовавших остался только Серж, но и тот странным образом переменился: из юного рыжеватого студентика превратился в человека средних лет с седыми патлатыми волосами и бородкой клинышком. Двубортный костюм его был безобразно истерзан, котелок и тросточка (или магический жезл?) валялись в грязи, запястья стягивал за спиной кусок телеграфного провода, под глазом чернел жуткий кровоподтёк. Несчастный еле стоял на подгибающихся ногах, с боков его подпирали, чтобы не упал, двое моряков в форме балтийского флота, третий, с надписью «Фортуна» на бескозырке, что-то беззвучно спрашивал, и, не дожидаясь ответов, умело бил в живот затейливо татуированным кулаком. А на заднем плане этой невероятной картины, на фоне сумеречного неба весело полыхало, сыпало искрами какое-то небогатое присутственное здание в два этажа…

Пока он глазел на пожарище и пытался сообразить, что за наваждение с ним приключилось, морякам надоело возиться со своей жертвой. Главный, тот, который бил, дёрнул рукой, отдал беззвучный приказ. Пожилой Серж перекосил рот в беззвучном крике, моряки повалили его, уцепили за руки, за ноги, проволокли по грязи тощим задом, раскачали — и-эх — прямо в пламя! Целый сноп искр взвился до небес…

И всё пропало. Точнее, вернулось в прежнее состояние: ландшафт с пожарищем сменился скучным интерьером допросной, Таисьев ожил и помолодел, сам Роман Григорьевич обрёл плоть, а перед носом его образовался испуганный Удальцев со стаканом в руке и взмолился жалобно:

— Роман Григорьевич, вот, выпейте водички!

Водичка было тепловатой, невкусной. Ивенский машинально хлебнул, и понял, что пить ему нисколько не хочется. Он отстранил руку с посудиной:

— Спасибо, достаточно!

В ответ Тит Ардалионович просиял так, будто получил долгожданный подарок.

— Ох! Вы меня услышали! — выдохнул он с облегчением.

— Ну, конечно, услышал, я же не глухой, — заверил Роман Григорьевич. — А что, разве не должен был?

— Должны, конечно! — нервно зачастил Удальцев. — Но сначала ведь не слышали! Я вас звал, и за плечо тряс, а вы застыли как неживой, и всё смотрели на этого, — он пренебрежительным кивком головы указал в сторону притихшего Сержа, — смотрели и молчали. Я заглянул вам в лицо, а у вас в глазах огонь…

— Какой огонь? — он ничего не понимал.

— Настоящий! Как будто вы видели огонь, и он у вас в глазах отражался красным! — в тоне Удальцева появились обвиняющие нотки. — Знаете как жутко? Не делайте так больше, пожалуйста!

— П… постараюсь, — обещал Ивенский не очень уверенно. — Но боюсь, это от меня не зависит. Похоже, со мной случилось то, что принято называть «видением».

Ну, эта новость на Тита Ардалионовича большого впечатления не произвела. Уж если его многогранный начальник способен обернуться волком, то почему бы ему и видение не узреть?

Зато неожиданно оживился, подал голос Таисьев:

— Вот как? Интересно, интересно! И что же вы увидели, позвольте осведомиться?

— Вам лучше не знать, — очень серьёзно ответил Ивенский. — Даже не спрашивайте.

Но тот, как на грех, прицепился:

— Нет, отчего же? Это не праздное любопытство, я как раз изучаю область видений. После той неоценимой услуги, что я оказал вашему ведомству, могли бы, кажется, и вы пойти мне навстречу!

Ха! Услугу он оказал — раскололся на допросе, как сопливый мальчишка, сдал своих сподвижников с потрохами! Заслуга какая, скажите пожалуйста!

Несколько секунд в душе Романа Гриорьевича боролись два человека — хороший и плохой. Победил последний.

— Что ж, воля ваша, — равнодушно повёл плечами чиновник. — Минуту назад я отчётливо и ясно видел, как трое моряков балтийского флота сожгли вас в пламени пожара, перед тем основательно избив. Я удовлетворил ваш профессиональный интерес? Тогда вернёмся к делу. Собственно, говорить нам с вами больше не о чем, и держать под арестом мы вас не станем… — тут лицо Тита Ардалионовича разочарованно вытянулось, — однако, хочу дать совет. Ради собственной безопасности постарайтесь никому не рассказывать о нашей с вами встрече. Вряд ли ваши единомышленники сохранят к вам доброе отношение, узнав, какую неоценимую помощь вы оказали Особой канцелярии… Впрочем, дело ваше, никаких клятв или расписок мы с вас не потребуем.