ФЕЙСКОНТРОЛЬ НА ГЛАВНУЮ РОЛЬ

   – Лариса дочь Панкрата Варваркина?

   – Да.

   – Не может быть!

   – Почему?

   – Старуха родилась в тысяча девятьсот тридцать втором, я отлично запомнила дату. Матренкина мне сама сказала!

   – И что? – удивилась Майя.

   – Варваркин за двенадцать лет до ее рождения удрал из России. Спрятал библиотеку, оборудовал тайник и уехал невесть куда, следы его затерялись. Дом Панкрата разграбили крестьяне – растащили посуду, ковры, мебель, но не тронули бумаги, поэтому сохранился каталог библиотеки. Эрик случайно наткнулся в архиве на него, нашел дневник Панкрата и начал расшифровывать записи, искать его книжное собрание…

   Майя молча кивала, потом подняла руку.

   – Стоп! Теперь давай я расскажу правду. Ты готова ее выслушать? Сразу предупрежу, ты можешь испытать сильное потрясение.

   – Я похожа на нежный лютик? Вот уж не предполагала, что произвожу такое впечатление! Я вполне здорова физически.

   – Можно легко жонглировать гирями, но не выдержать минимальной моральной нагрузки.

   – Я не собираюсь падать в обморок! – обозлилась я. – Раз уж устояла на ногах, увидав поделку из латекса, то твою историю выслушаю спокойно.

   – Латекс?

   – Потом, – отмахнулась я. – Начинай!

   Майя кивнула.

   – Сначала придется сделать экскурс в историю.

   – Как тебе удобно, но только уже рассказывай, – попросила я.

   Водкина закурила сигарету и голосом человека, приученного выступать перед аудиторией, стала излагать факты.

   В год большевистского переворота Панкрату Варваркину исполнилось двадцать семь лет.

   Он был холостым мужчиной с хорошим годовым доходом, позволявшим не ходить в присутствие, а спокойно жить в Киряевке и заниматься любимым делом. До революции соседи-дворяне считали Панкрата безобидным чудаком и вполне приличным женихом. Род Варваркиных хоть и не владел большим богатством, но никогда не нищал, сейчас бы Панкрата назвали представителем среднего класса. Многие матушки с удовольствием бы отдали за него одну из своих дочерей, но, увы, как ни старались матроны, успеха не добились. Варваркин жил уединенно, гостей не звал, летом занимался сельским хозяйством, а зимой, когда дворянское общество развлекалось на балах, предпочитал сидеть с книгой у камина. Единственным человеком, с которым его связывала дружба, была Софья Скавронская, странная старая дева, живущая отшельницей в своем родовом поместье.

   Назвать Софью ведьмой оеружные аристократы не могли – Скавронская регулярно ходила в церковь. Более того, когда жена местного священника чуть не погибла в родах (доктор не сумел помочь женщине), Софья явилась к матушке и извлекла живого младенца. Еще болтали, что она дала некое снадобье супруге самого богатого человека в округе, многодетной Марии Никольской, и та перестала беременеть. Ни у кого не повернулся язык осудить Скавронскую – Мария имела восемнадцать отпрысков, к своим сорока годам несчастная женщина выглядела старухой. Скавронская была представительницей древнего рода, с ее именем связывали легенду о генерале, похороненном в пещере. Софья никогда не считалась парией, и приди ей в голову идея явиться на вечер в любой дом, даму бы приняли с распростертыми объятиями. Но она предпочитала тишину, поддерживала контакт лишь с Варваркиным. Поместья двух бирюков находились недалеко друг от друга, и никто точно не знал, как часто они общаются. Одно время местные сплетницы чесали языками, обсасывали тему возможной женитьбы Софьи и Панкрата, но потом всем стало неинтересно обсуждать «остывшую» новость и парочку оставили в покое. Чудаки, представители хороших семей, вполне обеспеченные и безобидные люди – вот имидж Варваркина и Скавронской до революции.

   Когда Ленин с товарищами совершил переворот, многие думали, что кучка вандалов не сумеет удержать власть. Но через некоторое время стало понятно: большевики зацепились крепко, России предстоят тяжелые времена – война, разруха, голод.

   И люди побежали из страны, бросая нажитое имущество, прихватив лишь то, что можно удержать в руках. Было ясно: новая власть не намерена дружить с «бывшими», красные собираются вырезать дворянство под корень, свести на нет как древние, так и просто знатные фамилии. Слова коммунистического гимна звучали пророчески-мрачно: «Мы наш, мы новый мир построим, кто был ничем, тот станет всем». В начале двадцатых годов исчез из Киряевки и Панкрат Варваркин: