Тут дверь опять открылась, на пороге появился хорошо поддатый мужик, одетый весьма экзотически. Нижняя часть тела была упакована в валенки и семейные трусы, меня впечатлила их игривая расцветка: красные пингвины на зеленом фоне. Плечи и грудь добра молодца скрывал завязанный крест-накрест оренбургский платок, а на голове сидела бейсболка с надписью «Girl».
– Где пузырь? – прохрипел он, распространяя сильный запах перегара.
– Скройся, – сквозь зубы приказала Соня.
– Молчи, дура, – икнул супруг, – давай бутылевский!
– И дорого такой штукатур берет за работу? – не удержалась я. – Выглядит умелым мастером!
– Это мой муж, – буркнула Соня.
– Константин? – уточнила я.
– Угу, – подтвердила она.
– Инвалид? – не успокаивалась я.
– Дда! – завопил пьяница. – А че?
– Вроде руки-ноги на месте, – отметила я, – по какой причине вы пособие получаете?
– Он на голову больной, – быстро сказала жена, – совсем идиот! Его на работе по башке железкой звездануло, весь ум и отшибло.
– Вот уж беда, – воскликнула я.
– Че она тут выспрашивает? – внезапно обозлился Попов.
– Успокойся, – процедила супруга, – о маме речь.
Пьяное лицо расплылось в широкой улыбке.
– И где моя тещенька? – явно обрадовался алкоголик. – Че, дура, молчишь про маменькин приезд? Ей же спокою хочется!
Не успела я удивиться столь горячей и, похоже, искренней любви алкаша к теще, как Константин повернулся и заорал:
– Эй, пацаны, пошли живо на… мамашка приехала, а у ней от вас голова болит. Валите к… да поживее. Че стоишь, беги, уберись на кухне, сука, не знаешь, как мать надо встретить? Аська, гони за картошкой к Ивановым. Ну? Топ-топ, хлоп-хлоп…
Из квартиры донесся шум, звон, пение стихло.
– Посуду побьют, – всполошилась Соня и ринулась внутрь.
Константин поспешил за женой, я без приглашения двинулась за хозяевами, увидела, что на кухне за столом восседает несколько пьяных в дымину мужиков, решила во что бы то ни стало продолжить разговор с хозяйкой, сделала шаг назад и услышала недовольное:
– Вау! Поосторожней!
Я обернулась и поняла, что это выкрикнула девушка лет двадцати, в отличие от остальных присутствующих она казалась абсолютно трезвой и держала в руках хорошо мне известный учебник французского языка.
– Parlez vois francis? – улыбнулась я.
– Пытаюсь, – по-русски ответила незнакомка.
– Учитесь в институте? – не отставала я.
– На вечернем, – уточнила девушка, – днем работаю.
– Аська! – заорал из кухни Константин. – Вали за картофлей!
– Сам иди, – схамила студентка.
Алкоголик, шатаясь из стороны в сторону, вышел в коридор.
– Отцу грубить? Ща ремня получишь.
Ася скривилась.
– Идиот! Ты меня сначала поймай! И ремень папочка давно пропил!
Константин рыгнул и удалился.
– Вы дочь Попова? – удивилась я.
– Мне повезло, – ухмыльнулась Ася.
– Равиля Шамсудиновна ваша бабушка?
– Нет, она мать Сони, – ответила девушка, – моя родительница жила на этаж выше. У них с отцом было одно хобби, алканавты чертовы. Мамашка до смерти доклюкалась, а папенька здоровее оказался, не берет его водка. Равиля хорошая женщина, я рада, что она отсюда уехала!
– Похоже, ваш отец любит тещу, – отметила я.
Ася скривила рот.
– Ну да! Она каждый месяц дочери денег привозит, по тридцатым числам. Устроилась поварихой.
– Кем? – изумилась я.
Ася поманила меня пальцем.
– Давайте выйдем, у Сони в квартире очень воняет, лучше на лестнице постоим. А вы кто?
– Из собеса, – ответила я, следуя за девушкой, – соседи бумагу прислали: «Старшую Ахметшину никто давно не видел, семья каждый день гуляет, куда подевалась Равиля? Явно с ней что-то нехорошее случилось!»
Ася села на подоконник.
– Раньше папа с Равилей дрался, он совсем дурак, весь ум пропил. Бабка терпела, терпела и сбежала, полгода от нее ни слуху ни духу не было. Соня все канючила: «Мама жадная, ей пенсию на книжку переводят, никак мне деньги не снять, с голоду подохнем». А потом Равиля приехала, денег привезла и объявила: «Жить с вами не хочу, нанялась кухаркой в богатый особняк, имею теперь комнату в Подмосковье, живу на свежем воздухе, в тишине и покое, ем досыта, по вечерам спокойно вышиваю. Не ищите меня и не волнуйтесь».
А Соня с отцом и не беспокоились о старухе, их только ее пенсия волновала. Вот так!
Ася замолчала, я продолжала смотреть на девушку, та неожиданно разозлилась: