Седьмое Правило Волшебника, или Столпы Творения (др. изд.)

— Но мне известно, что и после этого он был в Древнем мире.

— Объясни, пожалуйста, — сразу посерьезнев, попросил Джегань.

Дженнсен откашлялась:

— Узы. Люди Д’Хары чувствуют связь с лордом Ралом.

— А ты ощущаешь эти узы?

— Скорее нет, чем да, они так сильно на меня не действуют. Однако когда мы с Себастьяном были в Народном Дворце, некоторые говорили, что лорд Рал далеко на юге, в Древнем мире. 

Обдумывая эти слова, император следил глазами за только что вошедшей женщиной. Та принесла подносы с сушеными фруктами, сладостями и орехами. Она раскладывала их на столе, стоящем в дальнем углу палатки, намеренно не подходя ближе, чтобы не мешать императору и его гостям.

— Но, Джен, мы же были во дворце уже давно, — сказал Себастьян. — А с тех пор доводилось ли тебе встречаться с кем-либо, кто имеет подобную связь?

— Нет, — мотнула головой Дженнсен.

— Если Мать-Исповедница намеревается остаться в Эйдиндриле, то он может двинуть войска на север — поддержать ее.

Джегань низко склонился над куском мяса:

— Похоже на эту парочку. Я уже долгое время имею с ними дело. По опыту знаю: если у них появится возможность объединиться, они будут вместе. Даже на смертном одре.

Эти слова ошеломили Дженнсен.

— Тогда… мы можем поймать его, — прошептала она. — Мы возьмем Ричарда Рала. И кошмарный сон кончится. И наша победа будет не за горами.

Откинувшись на спинку кресла, Джегань забарабанил пальцами по столу, поглядывая на собеседников.

— Хотя мне и с трудом верится, что Ричард Рал в городе, судя по тому, что о нем известно, он скорее окажется с нею и потерпит поражение, нежели останется в живых и будет со стороны наблюдать за ее гибелью.

Представив, как эти двое плечом к плечу встречают смерть, Дженнсен неожиданно для самой себя почувствовала внезапную боль. То, что она сейчас узнала, полностью выходило за пределы ее представлений о лорде Рале. Неужели он способен заботиться о женщине, подставляя ей плечо именно тогда, когда она может проиграть битву за родину и вообще потерять свою жизнь? Он же должен думать о защите собственной земли и жизни…

Мысль о возможной близости лорда Рала перебила все эти сомнения. У Дженнсен заколотилось сердце.

— Если он рядом, то мне уже не понадобится помощь сестер Света. И заклинание не потребуется. Нужно просто подобраться к нему поближе. Я поеду в город вместе с вами.

На лице Джеганя снова заиграла задорная улыбка.

— Поедешь со мной. Я доставлю тебя прямо во дворец Исповедниц. — Он снова сжал побелевшими пальцами рукоять ножа. — Я жажду смерти их обоих. И особенно Матери-Исповедницы. Дарую тебе разрешение стать одной из тех, кто вонзит нож в Ричарда Рала.

В душу Дженнсен хлынул поток эмоций: от головокружительной эйфории — цель на расстоянии вытянутой руки — до леденящего душу ужаса. На мгновение ее обуяли сомнения: сможет ли она на самом деле принять участие в столь ужасном, хладнокровном убийстве.

Дженнсен.

Но тут она вспомнила мать, лежащую на полу и истекающую кровью от страшных ран, вспомнила лежащую отдельно руку, вспомнила дом, полный убийц, подосланных лордом Ралом, вспомнила взгляд матери, когда та умирала, вспомнила свою беспомощность… И как никогда почувствовала ужас того дня. Ярость забушевала в ней, раскаленная до белого каления. У нее сейчас было единственное, страстное желание — вонзить нож в грудь ублюдка брата.

Сквозь туман иссушающей злобы, сквозь видение своего ножа в груди лорда Рала, откуда-то издалека до нее донесся голос Джеганя:

— А зачем тебе убивать своего брата? Какие у тебя причины?

— Грушдева, — почти прошипела Дженнсен. И услышала, как за ее спиной упала на пол ваза. Звук бьющегося стекла вернул ее к реальности.

Император неодобрительно глянул на стоявшую в полутьме женщину. Карими глазами та неотрывно смотрела на Дженнсен.

— Приношу извинения за неловкость сестры Мердинты, — произнес Джегань.

— Простите меня, ваше превосходительство, — женщина в темно-сером платье отступила за портьеры.

Теперь хмурый взгляд императора был устремлен на Дженнсен.

— Что ты сказала?

У Дженнсен не было ни малейшего представления. Она лишь помнила, что была сказана какая-то фраза, но какая именно… Скорее всего горе сковало ей язык как раз в тот момент, когда она решилась ответить. Вернулась печаль, огромной беспощадной тяжестью легла на ее плечи.