Уха из золотой рыбки

Влетев внутрь рынка, я наскочила на первого тор­говца.

– База ГИБДД есть?

– Ну…

– Так есть или нет?

Торговец лениво оглядел меня.

– Какая?

– Их две?

В глазах парня мелькнула усмешка.

– Ага. Одна простая, а другая полная, с «закрытыми» номерами.

– Мне вторую.

– Сто пятьдесят баксов.

Скорей всего, хитрый мальчишка, оценив стоимость моих украшений и часов, сильно взвинтил цену на диск, но мне так хотелось заполучить носитель информации, что спорить с обнаглевшим лотошником я не стала.

Путь до Ложкина был проделан в кратчайший срок. Очень надеясь на то, что домашних нет, я влетела в холл и перевела дух: никого. Не снимая ботинок, я ринулась в комнату Маруськи, сдвинула в сторону горы мандариновых корок, сдула с клавиатуры фантики от конфет, включила компьютер, всунула диск и чуть не запрыгала от радости. Торговец не обманул, все работало лучше некуда, серия «ООО» оказалась представлена в полном объеме, «Мерседесов» там было пруд пруди, но красный кабриолет оказался один-одинешенек, и владел им Кольчужкин Марлен Фридрихович, здесь же был дан и его адрес.

Я выключила компьютер и схватилась за телефон.

– Да, – недовольно протянула Вера Карапетова, – чего надо?

– Ты знаешь человека по фамилии Кольчужкин?

– Вечно ты звонишь не вовремя, – протянула Верка, – знаю, конечно, кто же его не знает, разве только ты.

– Он кто?

– Марлен?

– Да!

– Незачем орать, – сердито ответила Вера, – между прочим, я сижу в ванне, крашу голову, по морде вода течет, перезвоню тебе через полчаса.

– Нет! – заорала я. – Сейчас!

– Рожает кто? – схамила Вера.

– Нет, но…

– Тогда через полчаса.

Из трубки донесся равномерный писк. Проклиная противную Карапетову, я пошла в гостиную и наткнулась в коридоре на Григория. Мужик выглядел комично. Его огромная, высокая и полная фигура была замотана в старый халат Зайки. Ольга старается казаться дамой, чей рост перевалил за метр семьдесят пять, и, надо сказать, она производит на посторонних такое впечатление, но я-то знаю, что в Заюшке всего метр шестьдесят четыре. А обманчивое впечатление дылды создают невероятные каблучищи, на которых она шкандыбает. Но халаты у Заи короткие, поэтому бело-розовое одеяние в рюшках едва прикрывало Григорию то место, которым столь гордятся мужчины. Шлафрок был мал Грише и в ширину, наружу выглядывала умеренно-волосатая грудь, украшенная татуировкой.

– Здрасьте, – робко сказал Гриша, – извините, я того, не одет.

– Ерунда, – отмахнулась я, – вы же дома. Вам не холодно?

– Озяб немного, – кивнул мужчина, – ноги заледенели.

Я перевела взгляд вниз. Ступни вора были обуты в крохотные вьетнамки, вернее, на резиновых шлепках лежала половина ступни, вторая часть покоилась на полу.

– Ты бы оделся потеплей, – посоветовала я, отбросив церемонное «вы», – почему в халате ходишь?

Гриша замялся.

– Ира брюки и свитер забрала постирать.

– И что?

– Мокрые они.

– Надень другие, – не поняла я суть проблемы.

Гриша застенчиво улыбнулся:

– Так нет одежи, один комплектик. Мне Аркадий Константинович предложил в его шкафу костюм взять, только не натянуть ведь. У него-то сорок шестой, а у меня пятьдесят четвертый. Вот, халатик разыскал. Как только бабы их носят! Скользкий, холодный.

И он передернулся. Я почувствовала укол совести. Нехорошо вышло, раз уж пригласили уголовника в гости, следовало подумать о том, что у него ничего нет.

– Вот что, Гриша, сейчас принесу вам свитер и брюки Дегтярева, вы наденете и поедете со мной в магазин, куплю вам вещи.

– Не надо, – попятился Гриша, – обойдусь. И так живу у вас, ем, пью, никакого от меня толка, еще тратиться станете!

– Но вы же не можете ходить в этом халате!

– Так недолго же, сейчас брюки высохнут!

Я сердито посмотрела на него и отправилась потрошить шкаф полковника. Свитер нашелся сразу, правда, рукава оказались слегка коротковаты. Огромные ручищи Гриши угрожающе высовывались наружу. Брюки же Дегтярева, идеально подходившие Грише по ширине, совершенно не годились по длине. Когда мужик напялил на себя джинсы полковника, создалось впечатление, что на нем бриджи. Картину довершали две кривые волосатые лодыжки, заботливо засунутые в клетчатые красно-белые носки и тупоносые, грубые башмаки, именуемые в народе «говнодавы».

– Чтой-то я не очень того, – пробормотал Гриша, оглядывая себя в зеркало.