Уха из золотой рыбки

– Ясно, – протянула я, – и вы целыми днями трудитесь?!

– Да.

– Но это же ужасно!

– Почему? – засмеялась Малика.

– Неужели вы не можете позволить себе работать не пять дней в неделю, а меньше, ну, допустим, два.

Хозяйка откинула назад копну волос.

– Я стою у мольберта не пять, а семь дней в неделю.

– Как? И в субботу с воскресеньем тоже?

– Конечно.

– Но зачем? Ведь не из-за денег же! Представляю, как вы устаете.

– Наоборот, во время работы я отдыхаю.

– Такого просто не может быть!

– Вы кто по профессии? – спросила Малика.

– Преподаватель французского языка, – ответила я, – мне нравилась моя специальность, но, как только выдалась возможность, я мгновенно бросила преподавать.

Малика вытащила длинную тонкую сигарку.

– У вас есть что-то такое, ну, что вы любите делать больше всего?

«Расследовать запутанные детективные истории», – хотела было выпалить я, но вовремя схватила себя за язык и выдала наглую ложь:

– Обожаю готовить, скупаю все книги по кулинарии!

– А я обожаю пачкать красками холст, – усмехнулась хозяйка.

– Но иногда же хочется развеяться, сходить, к примеру, в ресторан…

– Мне нет.

– Бог с ним, с кабаком, в театр, консерваторию, за границу съездить…

– Уже неинтересно, побывала везде!

– В конце концов, просто в баню сбегать с близкой подругой.

– У меня их нет.

– Друзей?

– Да, – кивнула Малика, – знакомых толпа, в основном у мужа, он крайне общительный человек, а я слегка аутична.

– Совсем-совсем нет подружек?

– Ни одной, – покачала головой она, – да они мне и не нужны, мольберт, кисти и краски – вот мои лучшие друзья.

– И каждый день…

Малика Юсуповна поправила бесчисленные браслеты, болтающиеся у нее на запястьях.

– Я живу по четкому расписанию. Ровно в одиннадцать утра приезжаю в мастерскую и нахожусь там до девяти вечера.

– Не выходя на улицу?

– А зачем мне выходить?

– Может, и лучше, что у вас нет близких подруг, – пробормотала я, – мои вечно втягивают меня в неприятности. Вот пару дней назад Лена Кротова попросила на время машину, ей захотелось перед коллегами на работе пофорсить, и что?

– Наверное, в аварию попала, – спокойно предположила Малика.

– Точно! Разбила лобовое стекло, помяла бампер… Вы даете кому-нибудь свой автомобиль?

– Я?! Машину? Постороннему человеку? Нет, конечно. На мой взгляд, это так же отвратительно, как взять чужую зубную щетку!

– И вы никогда бы не разрешили попользоваться своей машиной?

Лицо Малики Юсуповны перекосилось.

– Мне даже будет неприятно, если муж захочет ею воспользоваться. Правда, Марлен знает о моей особенности и никогда не станет проситься за руль, впрочем, у него три своих авто, моя ему ни к чему.

– А вы на какой ездите?

– У меня «Мерседес»-кабриолет.

– Очень хорошая модель.

– Мне нравится.

– Моя невестка тоже довольна, у нее такая же, синего цвета.

– Брюнетке больше подходит красный, – улыбнулась Малика, – поэтому я приобрела модификацию огненного оттенка.

– Очень вкусные пирожные. – Я перевела стрелку разговора на другие рельсы.

– Не люблю жирный крем, предпочитаю воздушный, белковый или йогуртовый.

– Ах, какой у вас вид из окна! Волшебно!

Я встала и заглянула за занавеску. Малика Юсуповна осталась сидеть на диване. Воспользовавшись тем, что хозяйка вновь стала наливать себе кофе, я вытащила из сумочки фотографию и воскликнула:

– Здесь лежит чей-то снимок!

Малика Юсуповна вздернула правую бровь:

– Да?

– Вот смотрите! Наверное, кто-то из ваших знакомых или родственников, – продолжила я и сунула снимок под нос хозяйке.

Малика поморщилась:

– Нет, ко мне сей шедевр не имеет ни малейшего отношения. Больше похоже на порнографическую картинку.

– Наверное, кто-то из вашей прислуги увлекается подобными штучками…

Малика неожиданно резко крикнула:

– Инга!

В комнату моментально влетела экономка. Я очень удивилась: она что, сидела под дверью? У нас Ирку, как правило, невозможно дозваться! И еще, стрелки часов почти подобрались к полуночи, в столь позднее время мы никогда не тревожим домработницу, но если все же в крайнем случае зовем Иру, то она появляется в халате, растрепанная и, зевая, заявляет: «Ни сна, ни отдыха измученной душе! Чего еще стряслось?»

А Инга Федоровна оказалась безукоризненно одета, ее прическа выглядела безупречно, на лице виднелся скромный макияж.