ИСПОВЕДНИЦА

При мысли о том, куда ведет эта лестница, Никки боялась, что ее ноги подкосятся.

Один из королевских стражей, явно узнав Никки, отступил в сторону, не сводя с нее глаз.

«Лезь», - произнесла сестра Эрминия.

Глава 22

Никки вышла, как оказалось, в обширный котлован, выдолбленный на территории Равнины Азрит. Ей не было видно, что лежало за стеной земли и камня, но ей и не нужно было видеть - она и так знала что было там.

За котлованом поднимался в холодное ночное небо внушительный искусственный склон, освещенный факелами. На некотором удалении, темный призрак плато, на котором располагался Народный Дворец, выглядел так, словно касался самих звёзд и парил над этим склоном, построенным из гравия и земли.

Дно вырытой ямы сбивало с толку лабиринтом различных возвышенностей, очевидно явившихся результатом работы разных бригад рабочих, которые готовили строительный материал для склона. Этих рабочих нигде не было видно. По всей видимости, они копались в этом районе, где сейчас стояла она, и натолкнулись на подземелье со множеством ходов.

В то время как чернорабочие, скорее всего, давно ушли, теперь здесь посюду были солдаты. Причем те, кого она могла видеть вокруг, были не из числа регулярной армии Имперского Ордена - они были более организованы по сравнению с той толпой головорезов. Это были профессиональные солдаты, умудрённые опытом мужчины, самые приближенные к Джеганю. Они были из самого доверенного круга мужчин, кто на протежении последних лет сражался вместе с ним в различных кампаниях.

Поскольку эти люди всегда были ближе всего к императору, Никки узнала многих из них. Если даже она и не могла вспомнить всех по именам, она узнала многих по лицам, уставившихся на неё. В свою очередь, они тоже узнали её.

Такая женщина как Никки, с её ниспадающими волосами блондинки и красивой фигурой, едва могла остаться незамеченной в лагере Имперского Ордена. Но в большей степени, каждый из этих людей признавал её как Госпожу Смерть.

Они знали её это имя, потому что в прошлом она командовала многими из них. Они боялись ее. Она убила некоторых из их товарищей, кто не подчинялся её приказам так, как она требовала от них. Вера в Орден призывала к самоотверженно жертвовать собой для великого блага - самопожертвование этой жизнью для жизни после смерти - именно за то, что она доносила им эту праведную жертву, провожая их в долгожданную загробную жизнь, за самое святое, за что они боролись - они и ненавидели её.

И каждый из этих людей знал, что она была женщиной Джеганя. В движении, которое было посвящено великому благу в пользу права каждой личности, которое стремилось к идеалам абсолютного всеобщего равенства, он пользовался ею, давая понять, что она была его собственностью.

Как и рядовые солдаты, ни один из этих людей никогда не смел прикасаться к ней. Однако, бывало и такое, что Джегань в виде благосклонности, отдавал её некоторым офицерам из ближнего окружения, таким как Командер Кадар Кардиф.

Многие из этих людей были в тот день свиделями как Никки отдала распоряжение заживо сжечь Кардифа. Некоторые из них по её приказу помогали привязать их командующего к столбу и разжечь под ним костёр. Несмотря на своё нежелание, они не осмелились воспротивиться её приказу.

Она помнила о своём прежнем статусе, когда посреди холодной ночи все глаза были устремлены на неё. Словно в защитную мантию, она еще раз облачилась в тот прежний ореол. Тот ореол оставался её единственной защитой. Она держала свою голову поднятой, а спину прямой. Она была Госпожой Смерть, и она хотела, чтобы каждый понимал это.

Неожидая пока Сестра Эрминия направит её, Никки двинулась в направлении склона. Она внимательно осмотрела лагерь с площадки обзора во Дворце, потому знала как он был устроен. Она помнила, где расположились командирские палатки. Без особых хлопот она могла проложить дорогу до палатки Джеганя. Скорее всего, поскольку Джегань наблюдал за Никки посредством глаз Сестры Эрминии, женщина никак не возражала против самостоятельных действий Никки.

Никакого смысла не было в том, что её препирающуюся отволокут к ногам императора. Это ничего бы не изменило. С тем же успехом она могла встретить свою судьбу, распоряжаясь собой сама и с высоко поднятой головой.

И всё же больше этого, Никки хотелось, чтобы Джегань увидел её такой же, какой и видел её всегда. Ей хотелось, чтобы он увидел её такой, какой знал, какой представлял её, пусть даже она другая теперь. Даже если он подозревал, что она так или иначе изменилась, она хотела предстать перед ним такой, к какой он привык.